— Во-первых, я не читаю мысли. Я сужу по твоему типажу, ибо видел сотни, подобных тебе. Уж поверь, в голове у вас всё те же однотипные мысли, которые каждый из вас пережёвывает по тысяче раз и закладывает следующему. Во-вторых, я лишь указываю на твою ложь, чтобы потешить себя, глядя на то, как ты пытаешься оправдать свою человечность.
— Что же, мне нечего оправдывать. Всё, чего я хочу, реванша, и это вполне закономерное желание, учитывая, что пережила моя Родина в последние годы.
— Желая воспрепятствовать хаосу, встать в его авангарде, как это знакомо... В любом случае, думаю, что твои друзья по ратному делу вряд ли одобрят твои идеи.
— Я не собираюсь их спрашивать, а также допускать к хоть какой-то власти. Все они нужны мне лишь для того, чтобы вывести ещё больше людей с оружием или без, не столь важно.
— Тогда я думаю, что тебе пригодится это. — с этими словами он развернул свою ладонь и протянул мне маленький флакончик.
Стоило мне взять эту крошечную стеклянную тару, наполненную некой странной бесцветной жидкостьь, как я сразу же понял, на что мне намекает Иной. Но стоило мне поднять взгляд с чётким намерением его поблагодарить, как он тут же бесследно исчез. Тем не менее он действительно помог мне решиться сделать главное: убить всех остальных боевых командиров и полностью узурпировать власть для себя одного. И некогда-то там, в будущем, а прямо здесь и сейчас, жёстко и без лишних сомнений.
«Действовать, действовать, действовать!» — проносилось в моей голове. И я подчинился этому зову, достав рацию и дав клич всем в командном канале:
— Начинаем представление. Поднимайте всех лояльных нам людей. Киньте клич по своим каналам. Пусть народ идёт штурмом на «Атлант». Скоро всё закончится. Я позабочусь о том, чтобы массы поддержали наше выступление. Готовьтесь направить толпу в нужное русло и прикрывайте гражданскими основные силы. Салем не решится стрелять. Как только всё будет готово и наступление начнётся, жду всех вас в штабе, выпьем за наш общий успех.
Что же, теперь самое сложное — поднять простых людей, благо не так давно мы получили настоящий подарок судьбы — Вивьен Ришар. Милая, добродушная и такая наивная птичка! Её было довольно просто убедить в наших доброжелательных намерениях, да настолько, что вскоре она самолично напросилась помогать нам в нашей борьбе.
И эта помощь была неоценима. Поначалу, конечно, мы даже не понимали, насколько большой потенциал у дивы, и в штабе ей поручали в основном мелкие дела, вроде латания раненных и поднятия боевого духа своим пением. Но потом, во время одной из разведывательных вылазок, я услышал её ласковое пение, играющее из маленького радио на блокпосту, под которое праздно плясала парочка коллаборационистов, оставив пост.
И тут меня осенило! Конечно, используя её при пропаганде наших идей, я не заставлю противников бросить оружие и сдаться. Но если даже такие ублюдки расчувствовались, слушая Ришар, то и простые горожане будут более восприимчивы к нашим сообщениям. И тут дело ещё и в популярности дивы. Сложно найти человека в Старограде, который бы её не любил. Всё же, как ни посмотри, Вивьен — настоящий ангел и полезнейший союзник.
Возможно, это и есть тот самый подарок Иного, который обещал мне помочь поднять народ на борьбу. Всё же та внезапность, с которой мы обнаружили этого беспомощного брошенного котёнка у своего порога, заставляет усомниться, что всё это обошлось без содействия моего нового божественного друга.
Как бы то ни было, если жизнь даёт тебе лимоны, делай лимонад. А потому первое, что необходимо было сделать — позвать Ришар записать финальное сообщение для всей Ронии. Для подобных целей мы с самого начала нашей борьбы организовали в одном из помещений центральных коллекторов комнату для вещания в прямом эфире со сложной схемой трансляции через, стоящие на поверхности брошенные военные радиовышки.
В ней же, перед большим мохнатым микрофоном на длинном кране, и села дива для записи объявления в прямом эфире по всем возможным каналам связи. Я расположился рядом, за импровизированным пультом звукорежиссера, и дал сигнал к началу записи. Текст был готов давно. Я сам его написал ещё три месяца назад, ибо точно знал, что придёт день, когда я наконец буду на коне. Вот он и пришёл, но на душе всё равно неспокойно...