– А что же слуг нет во дворце? – спросил тут Иван.
– А слуги разбежались, как солдаты. Я им плачу, конечно, до сих пор, но нет их, как листа зеленого зимой… – тоскливо произносит государь и роняет голову на грудь.
– Как ты им платишь, коли нет их?
– Отсылаю деньги я домой.
– А кто их носит?
– Я сам, бывает, прогуляться захочу.
Иван замолчал. Он уверился, что глуп государь, а не он сам.
– Но что же делать? Где твои солдаты? Быть может, стоит отыскать их, попросить войной еще сходить?
– О, я с удовольствием! Давно не видел милых подлецов, что бросили меня. Готов им денег дать, готов дать украшений, женщин, драгоценностей. О! Тебе я прикажу их отыскать. Минуту жди.
Государь уходит в темную комнату, дверь в которую пришлось отгребать от завалов, и скрывается там. Возвращается нескоро: в комнатке слышны звон и грохот. Вот наконец выходит государь. Несет он за собой мешков пару, мешки, что для картошки – из грубой рваной ткани.
– Что это, государь? – спрашивает Иван.
– А это – золото, здесь много, – говорит государь. – Пойдем-ка, выглянем в окно.
Государь и Иван подходят к окну.
«Верно и тебя солдаты любят, – подумал тут Иван, – а то бы дворец твой давно по камушку растаскали».
– Ты пойди, – говорит государь, – в наш лес да оставь на опушке эти два мешка, да я еще напишу письмо к солдатом. Может быть, они захотят вернуться и сослужить еще одну компанию. Напишу я, что нужна мне до солдат большая, хочется мне страсть как с нечестным человеком воевать.
– А где твой лес? – спрашивает Иван.
– Вон, из окна видать, – говорит государь.
– Так то не лес, – удивляется Иван, – то садик, четыре деревца стоят.
– Сразу я сказал, что глуп, крестьянин, ты. Да разве можно, не дорастя до государственного ума, государю противиться? Слушай: говорят ведь, что в соснах трех заблудиться можно, значится в четырех соснах и тьме солдат залечь несложно станет. Иди, посол, снеси письмо и золото.
Вот вышел наш Иван из славного дворца – мешок один за левым плечом, мешок другой за правым – сел на ступени и не знает, что поделать. Иван горюет, нет ему ни мысли, ни идеи, куда идти, где брать войска, как одолеть противника Большого. Союз не удался, то дело очевидно. Иван горюет, и смотрит он вокруг. Кругом заросший двор, неубранный и грязный, кругом пир буйных трав; ящики и доски валяются без спросу. Решил на том Иван мешки те спрятать во дворе: их все равно в грязи искать не станут. Огляделся, осмотрелся, сунул два мешка он в кучу ящиков и дерна. До поры. А сам, тоскою поврежденный, решил предаться разума туману. Пошел в кабак ближайший наш Иван, ведь не искать, в конечном счете, солдат в тех деревцах убогих, что в государевом саду растут?
Пришел Иван в кабак и заказал две кружки, вторую – чтоб не бегать часто. Сидит и пьет, грустит, душа его заныла. Не замечает наш Иван, что кру́гом происходит: а полон тот кабак лютейшего народу. Кричат, волнуют воздух злобой, негодуют; а что причиной стало им для ненависти страшной? На то Иван ответ не ищет, он кружки дно желает разглядеть.
Но вдруг услышал он крамольну фразу, кричал там кто-то, будто государя нужно разорвать.
– Ты видно пьян не в меру, сволочь, коль речь такую выдал твой язык! – кричит Иван, вставая. Сам он тоже пьяным стал. – А ну, явись, кто речь ту говорил!
– А ты откуда, мужичок? Тебя в лицо не знаем. Представься и садись ты к нам, не помешает человек, за власти постоять способный, – отвечают ему люди в кабаке.
– А я – Иван, посол я королевский. И прибыл я на Третью Сторону союз искать, да государь ваш мне ответил, будто люд весь разбежался из казарм. Теперь не знаю, что мне делать, и запиваю горе медом.
– О, ты посол! Послу – подарок. Подать сейчас же кружку новую! Тебе посол я что скажу: наш государь сам виноват. Коль слышал ты его историю, со мной ты согласишься; и я предвижу твой вопрос: мы все здесь офицеры бывшие, которых государь наш выгнал из казарм. На добро ты к нам зашел, в трактире по соседству пьют солдаты, от них бы точно слова доброго ты не услышал.
– Ты верно говоришь, я на удачу к вам забрел, о офицеры, – у Ивана загорелись глаза, о почуял, будто не все потеряно, – но что нам делать, мне скажите. Как государя убедить, что нужно в армии поддерживать порядок? Что должно в армии субординации держаться и подчиняться офицерам?
– На то не можем мы ответить, мы с государем часто говорили – но все без толку. Вот если бы достать нам денег, мы б всех солдат перекупили, создали б армию мы заново и с ней пошли бы воевать. Да денег нет у нас, смотри, по две мы кружки еле пьем – на третью нет гроша. Нет жалованья больше, без работы мы живем.
– Трагична, офицеры, ваша доля, – Иван тут же подумал, что не грех было бы отдать те два мешка на новую армию, – но можно ль дело справить так, чтоб государя не обманывать?
– На это, наш посол, нужны солдаты, – послу наливают четвертую кружку, и вот оказывается, что ни у кого из офицеров не наберется денег на пятую. – Солдат наш государь так любит, просто страсть. Дурак наш государь, конечно, что поделать, – но если вдруг к нему придет солдат, что скажет, что попросит вернуть субординацию и дисциплину, что решится офицерам честь их возродить и замолвит кто за нас словечко государю, то государь, уверен я, решится вдруг все возродить. Но где нам, о посол, отыскать таких солдат, что захотят быть снова биты? Что захотят, чтоб их дергали усы и матом посылали в строй? Солдат у государя только деньги держат, у нас же денег нет, да нет и силы бывшей некогда при нас, нет уваженья. Что нам делать?
– На то, о офицер, ответ я знаю; не даром выбран я в послы. Я денег дам, тех денег, что государь мне передал на армию. Но думал он, будто солдат вернется, лишь заметит горы золота вдали. Я в то не верю, здесь нужна и ваша сила. Я дам вам денег, но государю страсть как не хочу вредить. А потому пойду искать солдат готовых с государем говорить открыто и в вашу пользу.
– Благодетель! – закричал трактирщик. – Возьми же кружку пятую без платы!
– Возьму я, друг, благодарю тебя, – говорит Иван.
– Благодетель! – кричат все остальные офицеры. – Неси же деньги поскорей, а мы найдем тебе солдата.
– Как, вдруг найдете? Ведь говорите, нет таких солдат, – удивляется Иван.
– Конечно, нет, коль нету денег. Но с золота мешком любой из сотен тысяч даст главу на отсеченье, что хочет быть он бит в строю.
– Тогда пойду я за мешками. Ждите, вмиг я обернусь, – Иван встает и спешит на улицу.
– Ты погоди, посол, с тобой пойдем мы, – с ним устремляется множество офицеров. – Чтоб не бояться, будто деньги украдут в пути, чтоб не бояться, будто пропадешь ты без известий.
– Ну что ж, пойдем.
Спешит Иван, бегут за ним все офицеры, что в кабаке сидели. Насилу отыскал Иван те два мешка, поскольку множество пудов различной дряни сверху навалило. Но лишь нашел он те мешки, как офицеры их отняли и ведут Ивана под руки обратно в тот кабак.
– О благодетель! – все кричат они. Ивана уж не помня, лишь на золото глядят.
Иван же – в ус не дует. Идет он дальше во кабак, берет под строгим взором офицеров из тех мешков монетки – покупает кружку он шестую. И кружку ту купив, снимает комнату, чтоб ночью переспать.
Наутро, лишь проснувшись, он дивные услышал звуки. То трубы затрубили, и барабаны громко бить принялись. Иван глядит в окно, а там – какая радость! – стоят войска до горизонта. Рядом артиллерия и танки, а дальше – сто повозок видит он, груженных топливом, снарядами, провизией. Идет толпа солдат, а офицеры их угощают по зубам, коль те ступают криво. Идет толпа – вся на вокзал и в поезда садится. Вновь едут на войну. Солдаты, чьи зубы еще целы, улыбаются так ясно и счастливо, как будто едут они в рай, а не в окопы. Да разве знаем мы прямей дороги к раю, чем из окопа вражью стаю поливать огнем?