– Не бойся, стража, я посол! Я из далекой стороны к вам прибыл! – кричит Козьма, а стража на стене затылки чешет – сомневается.
– А чем докажешь? – спрашивает стража.
– Нет мне доказательства, лишь борода моя из русой нити мне свидетель. Два месяца назад я вышел поутру из дома, лечил людей я, кости им вправлял, прикладывал к главе примочки. Все утро я трудился, но вот устал и вышел я долой. Как вдруг зовет меня король, я слышу, и бегу я во дворец. Нас было трое, три простых мы человека, Сократ – крестьянин, Иван – на мельнице работал, а я вот в городе лекарством промышлял. Так вот король решил послать людей простых, что посмекалистей ученых и мудреных. Сказал он нам, чтоб говорили по-простому, как говорит он сам. Чтоб будто сам король великой Неизвестной Стороны к вам обращался. И принялся за службу я, и прибежал. Пустите, я прошу, к царю мне нужно вашему!
– Какие речи он ведет! – ухмыляется один стражник. – Пора пустить его, что думаешь?
– Нет, не согласен. Врет он, – отвечает второй стражник.
– Но я не вру! – кричит Козьма.
– Тебе не верю, – отвечает стражник.
– Но я поверил, – прибавляет другой.
– Так что мне делать? – спрашивает Козьма.
Второй стражник отвечает:
– Иди ты прочь, бродяга.
Но первый не согласен:
– Ты подожди вот здесь, я позову начальство.
– Как? – удивляется второй стражник. – Зачем ему ты веришь?
– А мне не в тягость дело разобрать. Быть может, правду он сказал, тогда насколько, брат, мы глупы, если его не пустим? Насколько, брат, мы сильно пострадаем, а?
– Ах, ладно, дело то твое. Я здесь останусь.
Первый стражник уходит за начальством, второй стражник остается на стене, на Козьму он не глядит.
Первый стражник возвращается, за ним – высокий человек с моноклем.
– Ты кто? – бросает он, лишь мельком разглядев Козьму.
– Козьма я. Я – посол, от Вельзевула-короля.
– От Вельзевула! – высокий человек разинул рот, монокль выпал. – Скорей впустить его, болваны. Тебя я, первый, награжу, что ты сходил за мною. А ты, второй, сегодня будешь оштрафован. Открыть ворота!
Вздохнул спокойно наш Козьма, вошел он в город. Его высокий тут же подхватил и за руку повел.
– Куда ведешь меня? – спросил Козьма.
– Веду тебя я в баню и за стол. Нечист ты, голод, некрасивый. Нельзя представить так к царю, ты вымойся сперва, отъешься, одежду новую тебя я отыщу. Потом пойдешь.
– Но нет мне времени! Война, мне нужно быстро!
– Война далече, здесь не пропадешь. Иди, тебе я говорю, и мне ты не перечь. И царь тебя сегодня примет.
Козьму заводят в баню царскую и банщиков зовут, те вмиг пришли и принялись Козьму хлестать; насилу пыль лесную и дорожную повыбили, с большим трудом его отмыли. Отмывши, посадили за столы, что с белой скатертью, на них, не верится Козьме, такие яства, что дороже одним лишь видом вельзевуловой короны. Напитки, вина сладки и чисты, как будто виноград сам царь растил. До толстоты Козьма наелся, с трудом из-за столов вставал; но только встал, так сразу его ловят, и давай в одежды одевать – одежды шелковы да драгоценностями шиты. На славу был одет Козьма, как истинный посол – по меркам и по моде его платье. Отмыли, откормили, одеждой наградили – сейчас его в дворец ведут под локти, никуда не улизнуть ему, если б хотелось. А пред дворцом какие силы! Стоят полки шеренгами наизготовку, словно война идет и здесь; едут танки вкруг забора, а дворец-то сам – версту длиной, а в небо с полверсты уперса. Громадина зеленая, с лепниною резкой и статуями древними, а окна, что хрусталь в горах сверкают.
– О други, я прошу, скажите мне, у вас война идет? Откуда столько войска? – спрашивает ошеломленный Козьма.
Спутники его смеются:
– Нет, посол, ты чуть ошибся: война была два года как, кулак там царский разгромил всех. А это – лишь дворца охрана малая.
Решил тут наш Козьма бояться царский силы и грозы, да тут же вспомнил, что за войной сюда он. Вот то союзник! Вот то величье! Ура, ура! Ура царю Страны Четвертой!
Вокруг посла, что до дворца никак не добежит, уже сбирается народ: глазеет, ручкой машет, в пути к царю благословляет. Народ тот крепок, зрел и бел; одет красиво, пышно; сытен. Посол дивится и желает в ответ народу счастья и довольства.
Но вот и во дворец вошли, проходят мимо страшных и высоких – гвардейцев, шапки чьи посольской бороды длиннее. Те смотрят на него, а он взглянуть не смеет – экая громада, по мерке ставили дворцу! Ведут Козьму через палаты: то белый камень на полах, то жемчугом осыпаны все стены, а то картины полотнищем в семь аршин; везде краса, нигде соринки нет. А у двери, у каждой, те гвардейцы; стоят, глядят послу в глаза, свирепо, что медведи.