– Стой, стой! – кричит король.
– Что, мой славный тесть? – спросил зять, остановившись.
– Жорик, подумай-ка, что за ересь он вдруг написал? Как можно? Какое низкое и пошлое сравненье! Дрянь и гадость, безвкусица, нелепость! Уважающий себя правитель такого допустить не может, его слова не мусор залежалый, он должен изрекаться помудреней, поострее. А тут – всего-то псина. О, как скучно! Ах!.. – Король закрывает глаза ладонью и тихо плачет несколько минут. Покончив со слезами, он глаза утер платком и говорит: – Продолжай, Жорик.
– «Необходимо выпустить всех преступников из Ваших тюрем, – продолжает Жорик, пропустив все места с оскорблениями, – ведь сидят в них одни невинные. Их места займут все Ваши офицеры и вельможи, которые так ненавистны народу Неизвестной Страны.
Жалеть можно лишь об одном: народ Ваш и без того загнулся, а тут еще война. Освободите Ваш народ от потрясений, а я освобожу Ваш род от смерти. Сдайтесь, сделайте все сами: армию – долой, Ярило – долой, законы – долой. Сделайте так, на то неделя – иначе война». Я прочитал, мой славный тесть.
– О горе нам, о горе! Война, откуда ж деньги на нее мне брать? – тоскует король.
– Послушайте, нельзя нам разве сдаться? Ведь тюрьмы лучше виселиц, – говорит вдруг пятый вельможа.
– Да что за тварь ты! Сейчас тебя в тюрьму, раз тебе лучше, – кричит король и машет стражникам. Уводят те его из зала, и зря он им противится, брыкается ногами толстыми.
– Что за страна такая – Большая и Известная? – спрашивает король. – Расскажите мне.
– Все очень просто, мой король, – говорит второй вельможа. – Страна большая та, и нам о ней известно очень мало. Знаем вот что: технологий много в ней, а правят ей полгода люди, что народом избираются; армия, страсть просто, поставь всех в ряд – всю землю опоясают, да дважды. Больше ничего не знаем, и знать не нужно нам. – Второй вельможа, довольный своим знанием и выступлением, сел на место.
– Вот горе на наш дом! Вот страсти! Что же делать, генералы? Жду ответа я, – горюет король.
– Истинно, о славный, горе. И натиск не сдержать нам, коль нападет Известная сейчас. Сил наших мало на границе, но мы лишь отойдем чуть вглубь – мы вглубь пройдем недолго, лишь сотню верст, а там уж встанем крепко и отпор дадим. Держаться будем сколько нужно, хоть месяц или два, на третий кончатся все деньги, а на четвертый станем голодать – кормить войско в сорок тысяч мы не можем дольше.
– Но у Большой Страны Известной, как говорят, солдат – не менее полмиллиона! Пропали мы! О бедный мой народ, за что ему все беды! – горюет король.
– За брата твоего, – отвечает народ.
– Молчи, народ! – цыкает на него король.
– А я молчу.
– Нет, не молчи, ответь мне. Поддержишь ли меня еще два месяца? Расправишься ли с подлым вероломством соседа моего, что в спину, в бок кинжал свой метит мне? Отвечай народ, останешься ли верен?
– Останусь, Вельзевул, о славный, куда мне без тебя. Умрем – так вместе, – отвечает народ.
– Вот, мой народ! Теперь я вижу, не одинок я в целом мире. Народ со мной, огонь-Ярило жаром слепит, мои войска три месяца стоят. Мы победим! Ну а пока пора послов послать в чужие страны. Что нам поделать, нужна подмога, согласны, мой совет?
– Согласны! – кричат вельможи, генералы, зять и две девицы. Наследник зачитался купленным отцом рассказом о Синдбаде и не слышит.
– Вот чудо, верно Аквинат сказал: монарх тот лучше, что совет с людьми держать умеет. Сократ! Иван! Козьма! – зовет король. – Явитесь же скорее.
Сократ, Иван и Козьма являются. Это мужчины тридцати лет, при бородах. Бороды: рыжая, черная и русая.
– Мои верные послы! Я ждал вас. – Король радуется.
– Как, разве мы послы? Не может быть, о наш король, мы не послы, ты вдруг ошибся! – кричат втроем в один голос.
– Я лишь сегодня с поля, от сохи вон вышел, – говорит Сократ.
– А я с утра еще был мельник, – говорит Иван.
– Про меня и речи нет, как был я, так и есть – я лекарь, – говорит Козьма.
– Ах, что мне ваши будничные действа! Страна мы славная – Неизвестная Страна! Мне не нужны глупцы, за партой просидевши, что могут отвечать по мудрому лукаво да знают изречения ученых лиц. Идите вы в чужие страны, говорите, как привыкли, просто и понятно, чтоб соседушки мои, други мои старые, услышали все так, будто бы лично им сказал. Идите! – приказал король.
Сократ, Иван и Козьма вышли, кланяясь: «Слава тебе, о король, о Вельзевул Андреевич!»
– Как я поступил, народ? – спрашивает король.
– Правильно, о король, правильно, – отвечал народ.
– И что, народ, за глупость написал мне Президент? Разве есть у нас тюрьма с невинными? Клянусь я богом, клянусь Ярилою-огнем, и в их стране за кражу кара, и в их стране казнят за буйство, бунты и убийства. Я прав, народ?
– Ты прав, король.
– И дальше: разве я казнил кого? Клянусь я богом, клянусь Ярилою-огнем, что принял все прошения о милости, и жизни сохранял даже яростным убийцам и страшным анархистам. Скажи, народ, а что же Президент?
– Президент убийца славный, что ни бунт – то и расстрел, на петицию – тюрьма, несогласных – в лагерь; там казнь убийц есть дело плевое, лишь ты убил – затем тебя.
– Да что за страсти ты говоришь, народ? И верить не хочу! – кричит король в волнениях.
– Не верь иль верь – то дело не мое; а все же врать тебе не стану.
– Ты благ, народ, поверю я!
– Ты молодец, король наш славный. Спроси еще, что на душе лежит неровно.
– Да что еще спросить? А, вот! Мы малая страна; хоть не бедны мы, все же нет у нас ни самолетов, ни ракет. Зачем же малых нас желать войной порабощать?
– А то тебе, король наш славный, хорошенько нужно знать. Большая хищная Страна желает мир весь переделать, так чтоб равны все были: что царь, то и холоп; что муж, то и жена; что ты, что чужестранец. Мы все равны, так должно быть, так думают они.
– О гадость, о несправедливость! Какой же вой поднимут миллионы, коль каждого лишить земной короны?
– Тот вой не слышим, тихий он: молчи, налог плати; не то набор военный семьи обрывает – ведь служат там не по желанью, ведь служат не за злато там. Пришли, поймали, отвели – и служишь ты.
– О ужас, о земные страсти! – король чуть не забирается на трон с ногами. – Но как такое боги сносят? Скажи, народ, откуда столько силы?
– Не только лишь равны все – одинаковы. Им всем прилично думать, как их власти, чтоб мощным кулаком единым цепи разрывать соседей их. Вот нас теперь порвать хотят, хотя цепей я на себе не вижу, – народ оглядывает свое тело, разводит могучими руками и свободно скачет на сильных ногах.
– О, знаю я, народ, ты сильный. Есть сила в мышцах, сила духа. Куда, однако, мышце против тысячи ракет? Боюсь я за тебя.
– Не бойся, мой король, народ твой крепок, – начинает говорить второй вельможа. – На помощь ты себе, на помощь ты народу послов послал; они нам приведут огромно войско, что врага сметет.
– Вперед, на бой! И умирать не сметь – такой даю приказ, – король вдруг вскакивает с трона и принимает грозный вид. И все встают за ним.
Как вдруг ворота зала распахнулись, и внутрь вошел посол Известной. Тот самый, что доставил ультиматум. Но видит он, король – кричит, стоит воинственно, а оттого кусочек мяса непрожеванный изо рта посла стремится на пол – широ́ко рот открыт, так удивлен он.
– Как? Неужели? О король, неужели на войну согласны вы?
– Согласен я! Подать мой длинный меч! Врага я разрублю! – меч еще не принесли, но король уже демонстрирует, как бы он разрубал врагов. – Поди ты прочь, дрянной посол, поди, пока не посадили за решетку!
И убежал посол из зала.