— Ты знаешь, что твой любимчик сегодня сотворил? — обвиняющий перс, направленный на меня, должен был пригвоздить меня к стене, но почему-то ничего кроме смеха у меня не вызвал.
— Его собака сегодня искусала ребенка, а вместо того, чтобы отправить человека в больницу или вызвать «скорую помощь», он увез пострадавшего в неизвестном направлении! — подполковник Рыбкина повернулась ко мне и завизжала, брызгая слюной: — Где Глеб? Куда ты его дел, сволочь⁈
— Не знаю. — я, с деланной ленцой, пожал плечами: — Возможно, к дяде поехал, раз тетя не помогла. Говорят, у дяди большой жизненный опыт в этих делах.
— Какой дядя? — на лице Нинель Павловны отразилась усиленная работа мыслей.
— Дядя его, фамилию забыл…- я пощелкал пальцами в воздухе: — Карасев, что ли? Не помню.
У подполковника в голове что-то щелкнуло, и она тяжело опустилась на стул.
— Ольга Борисовна… — я не стал терять время и открыл папку: — Докладываю вам, что в процессе работы по делу об уничтожении личного имущества граждан, было установлено, что поджег устроил родной племянник товарища подполковника. Так как он дал явку с повинной, что поджег был совершен умышленно, из-за отказа его знакомой, проживавшей по указанному адресу, вступать с ним в интимную связь, то, в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом, данное дело подпадает в посредственность следственного отдела. Вот мой рапорт, вот материалы. Вы его подпишите и передайте товарищу подполковнику, а я пошел дальше работать.
— Господи, какой идиот. — Нинель Павловна закрыла лицо ладонями, как я понимаю, эти слова относились, отнюдь, не ко мне.
— Да, кстати, Нинель Павловна, собаку я пускал в наморднике, потому что вашего двухметрового лося остановить очень непросто. И, перед тем, как отпустить парня из Левобережного РУВД, я его сфотографировал на фоне часов и дежурного, так что, если у Глеба появятся синяки и телесные повреждения, вопросов мне не задавайте. А насчет не трогать — когда я вчера пытался его пригласить в отдел, он просто убежал от меня, побежав через дорогу, чуть не попал под машину, а потом появились вы с моей повесткой и сказали, чтобы я даже думать забыл о вашем родственнике…
— Громов, но я же просила не трогать Глеба! Если он что-то натворил, мы бы все решили…
— А вы не оху… и товарищ подполковник в своей любви к родственникам? Вам не кажется, что-то ваш упыренышь… Кстати, как юрист с юристом, давайте больше не называть совершеннолетнего парня ребенком и мальчиком. Так вот, ваш племянник, пользуясь вашим покровительством, творит в Нахаловке все, что ему заблагорассудиться. А если бы при пожаре люди погибли? Ладно, я воспитатель плохой, пойду к себе, но позднее я бы хотел с вами обсудить рецепт ухи из карася…
Под недоуменным взглядом Ольги Борисовны я вышел из кабинета и двинулся к себе в подвал. Пусть начальники сами разбираются, как передавать стремное дело из дознания в следствие, уверен, Рыбкиной придется пообещать Ольге Борисовне немало ништяков, а там и мне что-то достанется. А если Рыбкина в очередной раз спустит дело на тормозах, оставив пострадавших без компенсации, а племянника — без наказания, то, через пару месяцев, на высоком уровне всплывет ксерокопия явки с повинной и соответствующими комментариями, и тогда начальник следствия, как минимум, уйдет на пенсию, а как максимум. В принципе, я мог уже сегодня отлучить Рыбкину от должности, устроив скандал с наличием родного, многократно судимого братца у командира следователей района. То, что сын за отца не отвечает — фраза, годная только для художественных фильмов, а, в системе МВД, скрыть наличие судимого родственника при устройстве на службу — грех тяжкий, а Нинель, я уверен, сделала именно так.
Ко мне, в подвал, обсудить Карася, Нинель так и не спустилась, очевидно, посчитала, что ни по рангу о чем-то со мной договариваться. Ну, видит Бог, я жаждал мирного сосуществования с начальником следственного отдела, но, видимо, до этого не дойдет.
В тяжких раздумьях я дождался семи часов вечера, вышел к машине…
— Здравствуйте. — раздалось у меня за спиной и я, обернувшись, увидел строгую женщину лет сорока, лицо которой было мне хорошо знакомо, но вот кто она — вспомнить я не мог.
— Вы же папа Клюевой Кристины? — женщина, судя по лицу, в ответе не сомневалась, да и я вспомнил, кто она такая. Передо мной стояла воспитатель средней группы из детского садика через дорогу, куда Кристина ходила некоторое время. И хотя дочь ходила в детский сад при Заводе, куда я, пользуясь семейным положением, ее устроил, так как моим родителям, у которых она жила в последнее время, было удобно ее туда водить, путевку в муниципальном детском саду я не аннулировал, надеясь, что через год, полтора сдадут новый дом в Дорожном районе, в одну из квартир которого я инвестировал стройматериалы. После получения путевки я написал заявление, и из моей зарплаты удерживалась какая-то сумма за посещение ребенком детского сада, так что претензий ко мне со стороны дошкольного учреждения быть не должно…