Тогда у него будет все, кроме уважения к самому себе, потому что сейчас у него есть Нарика. Восторженная, любящая его без памяти, талантливая и храбрая, которая даже под страхом смерти не предаст и не отступит. Он не сможет прогнать Нарику, как старого многонога, не в силах будет предать ее верность, чтобы получить положение в свете и любовь в новой семье. А если не прогонять и поступить так, как испокон веков делали предки? Мало ли какая любовница может быть у старшины-от-ворот или князя? Конечно, может быть любая, но только не Нарика. У него не хватит совести превратить ее, связанную с ним Громовой горой и подземельями Подгорья, его исследованиями и ее песнями, в содержанку, не принятую в столице и презираемую в деревне. А если выдать ее замуж? На ней многие захотят жениться, особенно теперь, потому что у Нарики не меньше прав на княжеское наследство, чем у самого князя Ленорка. Ведь по завещанию Верга потомки побочных ветвей семьи могут стать такими же полноправными наследниками, как члены законных княжеских семей. Но как же противно будет старшине Дариону видеть ее замужем за деревенским олухом или столичным франтом!
Ну, хватит! Если не обманывать себя и других, он просто влюблен, и хочет жениться на той, которая талантлива, как хороший студент, красива так, что всю жизнь бы смотрел, поет, как птица, и любит его всей душой. И он еще до королевского приема это знал, да и после собирался смотреть свод законов вовсе не ради налогов на домохозяйства. Сейчас надо не рассуждать, а скорее вести ее к огню, пока не обжег ее какой-нибудь возвышенный живописец, умник-дознаватель или кто тут еще бродит по Рошане! Но, конечно, прежде проверить, как смотрит на такую женитьбу современный закон Рошаеля. А что это Первоучитель Рентин шарит по кошелькам на поясе и за пазухой своей хламиды?
-С научной точки зрения это невероятно, однако я забыл дома всю связку ключей. – сказал Первоучитель. - Но свод законов есть дома у Неско из Коринтуса, он преподает правоведение и живет совсем рядом! Идемте к Неско!
Они вышли за стену, окружавшую дворцовый сад, и зашагали по старым узким улицам. За двести лет здесь ничего изменилось – те же невысокие заборы из серого камня стоят по сторонам улицы, так же видны за ними беленые стены домов под рыжими черепичными крышами и стрельчатые окна, затянутые семикрыловым крылом. По-прежнему раскинули ветки над крышами рыжие хлебные деревья и черные златоцветы, так же поднимаются за ними крыши-гребешки и сдвоенные шпили королевского дворца. Как и двести лет назад, стоят у каждых ворот беленые каменные скамейки и падают на них желтые недозрелые златоцветы.
Вот и дом рядом с Училищем, в котором отец двести с лишним лет назад снял для него комнату. До сих пор Дарион помнил отцовский зеленый гераль, пахнущий златоцветовым дымом, черные висячие усы и мягкий глубокий голос: «Учись честно, сын, мы с тобой не можем позволить себе невежество. Сейчас удача повернулась ко мне лицом, но она изменчива, и может быть, образование станет для тебя единственным путем наверх». Вот и беленая стена Училища, за ней, как прежде, видна черепичная крыша целительского отделения, серые каменные плашки на крыше отделения правоведения и золоченый шпиль маленького храма. А вот здесь, где пониже, Дарион вместе Филтастом-художником и Виртом-словесником лазили через стену, чтобы не опоздать на урок. Филтаст всегда был посредником Дариона на поединках, хотя сам ни разу в жизни не дрался, а Вирт ездил вместе с ним в Кортол, чтобы взглянуть на белосветов. Тогда они с Виртом увидели только змей-филианов и старую Сочетательницу с палкой, и никто не мог знать, что Дарион вернется в Рошану через двести лет, а белосвет будет жить в Нагорной крепости.