Когда проехала последняя машина, братья оставили на середине дороги два камня и тронулись в путь. Ехали медленно. Уже некуда было спешить. Их обгоняли машины с туристами, которые смотрели на них через заднее стекло, показывали на номер и посмеивались. Когда братья въехали в Софию, уже совсем стемнело. Здесь иронических взглядов стало еще больше. Празднично сверкали уличные фонари, гуляли пары: хорошо одетые мужчины, красивые женщины. Они не спешили, шли куда-то, о чем-то разговаривали. А в это время участники пробега, вероятно, уже приняли душ и готовились к банкету — к тому последнему мгновению большого и опасного соревнования, когда главный судья объявляет победителей и вручает награды.
Гараж находился во дворе старшего брата. Обычно он отвозил младшего домой и возвращался один. Младший жил на тихой, вечно перекопанной улочке. На этот раз он попросил остановиться в начале улицы: «Не мучай машину на этом кладбище». Старший остановился. Несколько минут они молчали, потом младший медленно пошел. Он шел, хромая, по узкому тротуару, а пестрая кошка, свернувшись в клубок, внимательно следила за ним своими желтыми глазами. Старший брат проводил его взглядом до угла и медленно поехал.
Громыхнув старым железом, усталая машина сделала неуклюжий поворот и двинулась знакомой дорогой в гараж…
Перевела Татьяна Прокопьева.
За оградой
Десятки тысяч на трибунах уже вскочили со своих мест. Судья смотрел на часы. Двадцать репортеров замерли в напряженном ожидании, каждое мгновение готовые броситься на поле и поймать незабываемые секунды своими кинокамерами и фотоаппаратами. Целый месяц только и было разговоров, что об этом матче. Сколько лет его ждали! Наутро европейские газеты самым крупным шрифтом должны будут возвестить о несомненной, убедительной победе болгарского футбола…
Конечно, никто не расслышал финального свистка — увидели только внезапно вскинутые одиннадцать пар рук, а затем объятия, прыжки, журналисты, тренеры — вся эта счастливая неразбериха, наступающая после большой победы.
Одиннадцать героев находились в центре внимания. Но центр этого центра, если можно так выразиться, заслуженно занимал игрок номер 10. Он так устал от всех этих бурных объятий, громких возгласов, ликующих лиц, как в старом кинематографе мелькавших перед глазами, что чуть пошатывался, словно ища опоры.
Но первый, самый сильный взрыв восторга наконец миновал, команде пора выстроиться посредине поля, поприветствовать болельщиков и затем удалиться в раздевалку.
Вот она — долгожданная минута, когда вскидываешь руку навстречу тысячной радости и одним взмахом стряхиваешь тягостный груз лишений, сомнений, жертв, без которых невозможен никакой успех!
Взмах руки победителя, такой понятный взмах руки: «Привет всем! Я счастлив в полном смысле этого слова! Я достиг того, чем могу гордиться! Я рад, что и вас сделал счастливыми. Жив болгарский футбол. Потому что жива Болгария — такая, какой вы ее увидели здесь, сейчас, на этом футбольном поле. И пусть так будет во всем! Так держать, ребята!..»
А потом тридцать-сорок шагов до раздевалки. Тридцать-сорок шагов, а за ними отлично исполненный долг и томительное возмездие за все отложенные «на потом» тихие домашние вечера, возмездие за все упущенное, прошедшее мимо тебя совсем близко…
И тут вдруг он столкнулся с Мастером. Давно игрок номер 10 не видел Мастера и впервые заметил, как побелели его волосы. Горячее всех обнял Мастер молодого победителя и тихо сказал:
— Спасибо тебе. Ты добился того, о чем я мог только мечтать.
— Да нет же!.. Я просто всегда хотел быть похожим в игре на тебя.
Они уже спускались к кабинам раздевалки, стадион остался позади, такой же взволнованный, но теперь отдалившийся и как бы притихший.
— Ты действительно добился, — повторил Мастер. — Может, и я сумел бы в свое время, но мне недоставало многого из того, что ты имеешь сейчас…
В свое время… В то время… Глаза десятого номера вспыхнули и впились в лицо Мастера. Да, в то время, двадцать лет назад, густой ежик черных волос торчком стоял над этим лицом, и лицо это было молодым, и проводился ответственный матч, и Мастер, юный Мастер, играл под номером 10. Нет, это был танец, а не игра в футбол. Он просто проплывал между остальными игроками, проплывал со скрипкой в руках. Протяженные точные взмахи смычка, виртуозные движения и незабываемый чистый тон — мяч словно по нотам летел через поле и с точностью до одного сантиметра ложился там, где требовалось. Настоящая феерия развертывалась на огромной зеленой площадке. Мастер блистал в этот звездный час своей жизни, а невзрачный, стеснительный парнишка, сидя на ограде, не сводил с него широко раскрытых глаз, и детское сердце громко колотилось под изношенным пальтецом… Мальчик судорожно цеплялся озябшими пальцами за дощатую ограду и хотел только одного — чтобы все это никогда не кончалось. В эти минуты он жил полной жизнью, счастливой, прекрасной, совершенной.