А вот Дара — здесь своя борьба, борьба с нарастающей усталостью: резкие движения во все стороны, чтобы умалить тяжесть. Чем выше подымаешься, тем сильнее земное притяжение. Оно ведь не является постоянной величиной. Изменяется с возрастом, с грузом на спине, с настроением, с числом ступеней, которые ты одолеваешь.
А Асен со спины задумчивый, отчужденный, углубленный в себя. Асен в группе — сторонний наблюдатель. И такой нам нужен. Он как бы контрапунктирует связанность всех остальных. Он достаточно умен для того, чтобы найти наиболее терпимую форму бытия постороннего в группе: полную и безусловную подчиненность ее неписанным законам, но без горячности, без самоотдачи. Он все выполняет автоматически, оставаясь «вещью в себе». Не вмешивается в ссоры, ничью сторону не принимает, не лезет в лидеры. Он — вне внутренней структуры группы. И это дает ему возможность заниматься ее исследованием, оценивать все проявления ее сущности, недоступной для нас, для всех тех, что находятся внутри нее. А как переносим мы его отстраненность? Наказываем пренебрежением: не спрашиваем его мнения по спорным вопросам, не включаем в списки для награждения, не выбираем в зарубежные поездки и при всяком удобном случае жалим насмешками: ах ты, философ в облаках!
Горазд со спины прост, ясен, как открытое лицо, озабоченно нежен, и эта нежность облегчает ему путь.
В тени мужского силуэта приютилась Зорка. Вся она — уверенность в его силе и защите. Но не слишком ли это напоказ? Правда ли это? Мы не хотим знать. Нам достаточно этой подчеркнутой женственности в тени яркой мужественности.
А кто это шагает, как загипнотизированный, истаивая в снежном сиянии? Воплощенное безмолвие. Ступает в такт воспоминаниям. Он уже переступил порог, уже вне ветра, вне солнца. Рад. Наша общая печаль. Мы любим его за то, что решили постоянно заботиться о нем. Его несчастье заставляет нас чувствовать себя до умиления добрыми, связанными друг с другом через эту общую доброту.
Бранко силится придать себе мужественность. Деловитый Димо занят растущими трудностями пути.
Спина Слава нецелесообразно изгибается, принимает самые невероятные позы: чтобы удобнее было снимать.
У каждой спины — своя внутренняя точка опоры.
Эти двое занимают особое место в цепочке. Мы считаем их за одного. Нежная девушка и впереди — некрасивый медвежеватый здоровяк. В его громадные следы с усилием ступает девичья ножка. Но девушка в упоении оттого, что надо следовать за ним, что это так нелегко: равняться с его шагами, разделять с ним весь риск пути.
С ее помощью движется Горазд среди сердитых, взыскательных, неумолимых гор.
Расстояние между двумя — все короче. И это уменьшение расстояния дрожью отражается на напряженном лице Андро.
— Двое слишком близко друг к другу! — предупреждает Никифор Найдена, обернувшись через плечо. Он говорит громко, чтобы мы слышали и поняли, как бдителен он, прежний вожак, и как небрежен нынешний.
Встречный ветер усиливается, но Никифор продолжает записывать нормы, время, шаг…
Вожак улавливает взглядом нарушенную дистанцию, но ничего не предпринимает. Нарочно не обращает внимания на предупреждения своего соперника, таким образом определяя их как мелочные. Это не может ускользнуть от нас.
Скульптор оборачивается к Мерзляку с иронической улыбкой в уголках губ. Мерзляк прячет ответную улыбку глубоко в ворот куртки.
Забавляет нас это соперничество вожаков.
А отношения двоих, Горазда и Зорки, увлекают всю группу.
Радиус действия любви гораздо шире тесного круга объятий двоих или замкнутого треугольника.
Едва уловимые проявления нежности между юношей и девушкой передаются всем, как живительные лучи.
И каждый жест двоих дрожью отзывается на напряженном лице Андро. Волнами заливает все его существо мучительное блаженство.
Горазд подает Зорке свой растрепанный, вишневого цвета шарф. Словно гриву с львиной своей шеи. Она быстро повязывается этим шарфом, пока он еще хранит молодую мужскую силу и тепло.
Насыщенный цвет шарфа на белом снегу распаляет кровь Андро.
Он не чувствует ни холода, ни ветра, не видит мглистых туч. Он весь — в любви тех, двоих. В его сознании они оба сливаются с отдаленной целью, с облачной вершиной. С болью и наслаждением Андро словно бы вдыхает дыхание влюбленных, ненасытно поглощая их взаимное чувство. Муки ревности обрекают его на бытие, стимулируют движение вперед.