- А что у него с Юлей?
- Да не знаю я. Раньше она его игнорила, но потом они вроде бы помирились. Но вчера она, кстати, приехала, чтобы познакомиться с тобой.
- Со мной???
- Ну да! Я ей про тебя рассказал, она заинтересовалась.
- А ты называл ей мою фамилию, говорил ей, что я учусь на юрфаке?
- Конечно, ведь ты ещё не в розыске, ха-ха! Ладно, прости. Ёпт, так это она тебя на экзамене вытащила?
- А я всё думал, когда ты включишь свой мозг. Она над тобой глумилась, как над мальчиком, а ты всё рубашку сушил.
- (Марине) И ты, Брут? И ты с ними заодно?
- Нет, Вовчик, я всегда с тобой заодно, но как упустить возможность лицезреть твою очередную мегапротупку?!
- Ладно, вы у меня ещё попляшете, сраные конспираторы.
- (Мне) Ты, кстати, сильно её обидел. Нет ничего тупее, чем вот так просто взять и уйти от такой девушки.
От радости я был ни жив ни мёртв. Пусть Пауст назовёт меня последними словами, но Юля вчера приехала именно ко мне и ради меня она рискнула своей аспирантурой!
В комнату вбежала пятилетняя племянница Пауста, Ариша.
- А можно я прочитаю дяде Роме стихотворение? Пауст хотел её прогнать, но Марина возразила:
- Конечно, принцесса, мы слушаем!
Аря сделала серьёзное лицо и прочитала с выражением:
Бедный ёжик ёжится -
Всё ему не можется:
Искривилась рожица,
Посинела кожица.
Мать его тревожится -
Вот забот умножится!
Девочка сделала реверанс и посмотрела на нас выжидающе. Рука с марлечкой оторвалась от моей синей спинки и застыла над тазиком: кап, кап...
Я посмотрел на Пауста, обернулся к Марине, что-то пробежало между нами - и мы заржали так, как не ржали никогда в жизни.
Мы с Паустом свалились на пол, скорчившись в конвульсиях и давясь от смеха. Пауст хрюкал, сопел и плакал. Он силился сказать «ёжик», но у него получалось только «ё», и дальше его колбасило с новой силой. Когда мы пытались посмотреть друг на друга, то новая волна ржача захлёстывала нас и прибивала к полу. Марина закрыла лицо руками и беззвучно тряслась на стуле. С трудом собравшись, она махнула рукой Аре, что та может идти.
Даже через несколько минут, когда основная волна спала, мы избегали встречаться взглядом, опасаясь очередного приступа. Это было море, нет - океан позитива! В мире больше не существовало ни Мерзлякова, ни ментовки. Радость и беззаботность молодости фонтанировали из нас, сердца были наполнены любовью друг к другу, всё стало правильно и хорошо! И тут я понял, кто мне нужен здесь, сейчас и до конца жизни! Я знаю, что смогу пройти всё ради неё!
- Пауст, набери Юлю. Я такой дурак, и я так счастлив!
- Набираю!
Но телефон зазвонил сам. Пауст взял трубку и сказал: «Да, он здесь».
- Ромыч, срочно спускайся вниз. У подъезда служебная машина отца.
Я вытер слёзы, обнял Пауста и Марину и пошёл к лифту. Возле лифта стоял то ли спецназовец, то ли омоновец.
./в гостях у пауста-старшего/
- Ты - Роман Монин?
- Я.
- Я от Льва Семёновича. Поедешь со мной.
Дай руку.
Он пристегнул меня к себе наручником.
- А это зачем?
Он посмотрел на меня с таким изумлённо-пренебрежительным видом, словно я попросил его постирать мне носки. Вопросов больше не было.
Перед подъездом стояла БМВ с мигалками, и уже через несколько минут мы остановились возле трёхэтажного жёлтого здания в районе Китай-города.
Меня провели в подвал, и мы вошли в небольшую чистую камеру со столом и двумя стульями. Наверху горела лампочка.
То ли спецназовец, то ли омоновец отстегнул наручники.
- Жди!
Хлопнула дверь, и лязгнул засов.
Я не понимал, что происходит, но мысли о Юле затмили для меня всё. Я сел было на стул, но радость, что я небезразличен ей, подбрасывала меня, заполнила всё моё существо, и я ходил из угла в угол, не замечая, где нахожусь. Я был уверен, что после неприятного разговора со Львом Семёновичем меня отпустят, всё забудется, как страшный сон, и уже сегодня мы с Юлей будем вместе.
Дверь открылась, и вошёл Пауст-старший.
- Лев Семёнович, здравствуйте!
- Привет, герой! - ответил он сердито.
- Лев Семёнович, простите, а зачем всё это? - я обвёл рукой камеру.
- Роман, слушай меня внимательно. Сегодня с утра я только и делаю, что подчищаю за тобой дерьмо. Коля Мерзляков и Борис Клименко утверждают, что твой друг натравил на Бориса собаку, а затем вы избили его и сбежали из отделения. Я говорил с отцом Николая и с ним самим. Отец повлиять на него не может. Николай помешан на Юле, и никакие деньги тебя уже не спасут. У тебя есть 24 часа, чтобы уехать за границу. Тогда не тронут ни тебя, ни твоего друга. Таков уговор. Если уедешь, то дела не будет. Если не уедешь или уедешь и вернёшься, то они закроют и тебя и твоего кинолога-любителя. И я им помогу.