И вот она начала цепляться к Пашке. Не так стоишь, не так сидишь, заваливала его двойками, оставляла после уроков. Он стал для неё чем-то вроде игрушки. Унизительные замечания, издёвки, обидные прозвища - все сыпалось на его бедную голову. Он никому не жаловался, но я видел, что мальчишка на грани. До сих пор корю себя - надо было рассказать обо всем родителям, завучу, директору! Но я этого не сделал. Подумал тогда - стоит ли лезть? Да и подспудно я опасался, что в этом случае меня постигнет та же участь стать изгоем в своём классе. Никто из наших не пошёл бы против неё. Она действовала на нас, как удав на кроликов.
Однажды Паша не явился в школу. Прибежала его растерянная мать - оказалось, что он не ночевал дома. Словом, пропал. Начались поиски. Пашка сидел за одной партой с Женькой Алексеевой. С ней-то я и отправился искать его. Собственно, мы были единственными людьми, с которыми он общался. Был погожий октябрьский денёк. Мы искали везде: у магазина, в сквере, спрашивали в кинотеатре, не появлялся ли он. Никто не видел его, как в воду канул. В очередной раз проходя мимо дома учительницы, что-то заставило меня войти в этот подъезд. И чутье меня не обмануло. Он висел на чердачной лестнице, напротив её квартиры. Понимаешь, он повесился прямо перед её дверью!"- лицо Игоря покраснело, на лбу проступила синяя вена. Наталья слушала его, замерев от ужаса, как и я. Справившись с волнением, Игорь продолжал:
"Все знали, что это она довела Пашку до самоубийства. Знали и молчали. Но школе как-то удалось замять скандал, хотя слухи и рассказы об этом происшествии долго не утихали. Это было громким событием в размеренной и тихой жизни нашего посёлка. Златопольская продолжила работать в школе. На следующий день после похорон она пришла на занятия, и я с ужасом отметил, что она стала ещё красивее, ещё свежее и моложе, чем прежде. Ни тени раскаяния, ни жалости, ни грусти. В глубине души, я чувствовал, что она будто этого и добивалась, и теперь торжествовала. Она победила. С тех пор я ненавидел её. Ненавидел и одновременно боялся, что она об этом узнает. Знаешь, я никому об этом не рассказывал. Даже легче стало..." С этими словами он выбросил в урну пустую пачку из-под сигарет, достал из кармана пиджака платок, промокнул лоб, и ни слова не говоря, ушёл. Я видела, как он быстро шагает по асфальтированной дорожке. Через минуту его силуэт скрылся за поворотом.
Наталья ещё несколько минут смотрела ему вслед, затем, круто повернувшись на каблуках, зашагала в противоположную сторону. Бабушки ожидали приезда похоронного автобуса. Мне совсем не хотелось оставаться на этой тягостной церемонии. Взяв у бабушки ключ, я отправилась домой. Уже из окна я видела, как мимо проехал траурный кортеж.
Больше я ничего не слышала о старой учительнице. Её квартира долго пустовала. Спустя несколько лет туда вселилась молодая семья. Окна квартиры номер семь больше не пугали - они были чистыми и выкрашенными белой краской. Я часто глядела на них, когда приходила к Ире. Вот только в зловещий огород мы больше не ходили. Я рассказала подруге полуправду о том, что видела там старуху, но не упомянула ни про часы, ни про Пашу Смирнова. Все произошедшее я не могла объяснить даже самой себе. Кем была Татьяна Андреевна на самом деле? Ведьмой, колдуньей? Или просто озлобленной одинокой женщиной? Оставалось только гадать.
Однажды, проходя мимо того самого подъезда я увидела, как новые жильцы тащили мебель из учительской квартиры в кузов большой грузовой машины. Вместе с этим они прибрались и в старом огороде. Из кузова торчали полусгнившие доски, разобранная по частям тумбочка и тряпки. Присмотревшись, я увидела детали от часов, разбитых мною. Ржавые и нелепые, они просто валялись среди прочего мусора.
Через несколько минут грузовик скрылся из виду, навсегда увозя с собой последнее напоминание о старухе.
*Отрывок стихотворения Зинаиды Гиппиус «Часы стоят», 1894 г.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов