— Сверните с этого пути! — ласково посоветовал ему редактор и почесал нос шариковой ручкой.
— А про что?.. — начал писатель.
— Ну, хотя бы… Вы, в каком районе живёте? В Марьиной роще!
— Нет! — качнул головой Иван Митрофанович.
— Ну а в каком?
Краснецкий подумал и произнес название своего района по слогам.
— В вашем как раз бесчинствует банда подростков. — Глаза у редактора вспыхнули, и он ткнул в колонку происшествий лежавшей перед ним на столе газеты. — Внедритесь к ним, понаблюдайте, в крайнем случае, со стороны узнайте слухи и подробности и пишите — бестселлер гарантирован!
— Да-а? Вы думаете? — Краснецкий вернулся, присел рядом на стул и мрачно улыбнулся.
— Коньюктура книгорынка — мой конёк. Я тут прозябаю — издательство маленькое, тиражи мизерные, — секретным голосом произнес редактор и покачал безволосой головой.
— А как же мне к ним внедриться, так сказать? — скучным голосом обронил Иван Митрофанович.
— В банду? — участливо спросил редактор. — Ну, оденьтесь под молодого, навешайте на себя цепей, тату, серьгу в ухо, только в левое — не перепутайте!
— А что? — Краснецкий внимательно слушал.
— В правом носят геи, — доверительно выдохнул и качнул серьгой в левом редактор.
— Могут разорвать? — хрипло поинтересовался Краснецкий.
— Могут обесчестить, — посмотрел на мятые тусклые брюки Краснецкого редактор и вздохнул.
Иван Митрофанович шёл по Берсенёвской набережной. Со стороны казалось, идёт очень везучий человек — Краснецкий шёл и насвистывал. И вдруг размахнулся, застыл с поднятыми руками и кинул романы в Москву-реку!
— Плюх!.. Плюххх!.. Плюххх!!! — Два поплыли, а один утонул.
С балюстрады моста на воду вместе с Иваном Митрофановичем смотрел в единственном числе нестарый гражданин в распахнутом пальто в клетку.
— П-п-позвольте, — заикнулся он.
— Не позволю! — буркнул Митрофанович и враждебно посмотрел на заику. — Осторожней, блин, кидайте! — крикнули ему снизу. Под мостом с тремя удочками стоял какой-то тип в фуражке и при сапогах.
Глядя на плывущие по реке романы, Иван Митрофанович в тот же миг решил забрать тёщу из милиции!.. Но, пока шёл, передумал. Пусть посидит ещё, решил Краснецкий, хуже ни для кого не будет. А то пока в банду подростков внедрюсь, не до тёщи будет — как ни крути! Пусть посидит с недельку, поразмыслит о смысле жизни — ей не помешает! Потом ещё спасибо мне скажет…
«…тёща моя родная», — подумал он.
Прошёл третий день.
Иван Митрофанович времени зря не терял, готовил вылазку в соответствии со своими представлениями о цели её. Он посетил магазинчик ужасов на Открытом шоссе (косухи, цепи, железные перстни). Где накупил цепей с карабинами для ключей, новый модный ошейник для Тюбика и кое-что по мелочам. Повесил на шею гагат — черный камень и, взяв в руки биту для лапты, пошёл ночью на глухой и уединённый пустырь за детским садом. Новый ошейник тоже висел на нём, Тюбик ревниво покосился на хозяина, но ничего говорить не стал.
…пустырь…
Ему самому было смешно и немного страшно от своего вида, но надо было начинать с чего-то, а не только лишь спать, как раньше.
На пустыре в ту ночь так никто и не появился, хотя Митрофанович бил битой по песочнице битый час.
— Значит, завтра.
Иван Митрофанович верил своим предчувствиям: он входит в банду подростков, раскрывает преступление, описывает его и получает блестящую возможность публиковаться в самом лучшем издательстве. Когда его роман издадут, Иван Митрофанович напишет другой — ещё лучше, и дела его не пойдут, а покатят в гору с такой скоростью!.. Выдумки — дело неблагодарное; документальное повествование — вот что выведет его из неизвестности в будущее.
— Ни души. — Краснецкий оглядел двух напуганных котов на краю пустыря и пошёл спать, погромыхивая цепями.
На следующую ночь он вышел пораньше, бурча под нос: «Мне нужна документальная составляющая моего романа», — и оглядевшись, увидел двух отроков, сидевших на краю песочницы. Они мирно курили.
И тогда, поправив ошейник, писатель стал тихо приближаться к ним, хотя они оба сидели к нему спиной и его не видели. Была половина третьего ночи… И тут услышав что-то, один из них оглянулся…
— Сумасшедший дядя! — крикнул он, и подростки бросились от него в разные стороны.
Потом остановились неподалёку и стали ждать.
«Отобьюсь ногой», — подумал Митрофанович и смело пошёл им наперерез.
— Бегают быстро, стервецы! — Иван Митрофанович и в эту ночь так ни с кем не поговорил. И к утру, зевая, пошёл домой.
«Собачья стая» — Бим, Рекс, Полкан и Пятилапый — напала на Ивана Митрофановича, когда он приблизился к подъезду.
«Нажаловались беглецы», — слишком поздно понял он.
Пятилапый ударил его первым, Иван Митрофанович упал лицом в дёрн — он чувствовал, что лежит на поверхности земли, и его бьют! Писатель закрыл голову руками и…
— Дубиной в череп! — прыгнул на него самый малолетний Полкан. — Ты чего за пацанами гоняешься?
«Подростки — стадные животные!» — прикинул Иван Митрофанович, подрагивая от ударов.
— Вот и пришла моя погибё-Ё-Ёль! — крикнул Краснецкий, перевернувшись и, собрав остатки сил, начал лягаться.
— Сам ты ё!.. — ответили ему подростки, кругами ходя вокруг. Ген мужской агрессии сверкал в вытаращенных подростковых глазах, ген мужской агрессии едва теплился в перепуганных глазах писателя.
«Шансов нет!» — подумал Иван Митрофанович и потерял сознание.
А пришёл в себя он уже дома — сам дошёл или кто принёс? Ему снилась теща. Как раз в ту минуту, когда во двор въехала машина с мусором.
— Я настрадалась по полной ещё в Бугуруслане! За что ты меня так, Иван? — спросила тёща из обезьянника, и по калёному её лицу полились слёзы величиной с яйцо страуса…
…а на него смотрел странный человек, с глазами навыкате.
— Я спас тебя, писатель, — сказал он. — Ну, пока.
— А вы кто?
— Керогаз.
— Спасибо.
— Не за что. Все мы люди.
БЕСПРЕДЕЛЬЩИК
Лишь к вечеру Иван Митрофанович заставил себя выйти из дома — его гнало любопытство.
— А кто такой керогаз? — спросил Иван Митрофанович у консьержки. Та стояла у подъезда.
— Местный авторитет, — ответила консьержка. — А что у вас с лицом Иван Митрофанович?
— И где он? — пренебрег её вопросом писатель.
— Он вернулся недавно, — консьержка покачала головой. — А тёща ваша сегодня в магазин ходила?
— А где он?
— Дома.
— Ну, где? — Иван Митрофанович потёр разбитый лоб.
— В соседней квартире, — подозрительно вежливо ответила консьержка.
— Чего он там делает? — удивился писатель.
— Тебя ждёт! — хмыкнула та.
— Да?
— Да! Живёт он здесь… А к Генриетте я сегодня зайду! — пообещала консьержка.
И только тут Иван Митрофанович вспомнил, что в соседней, пустой квартире, по слухам, изредка живёт гражданин, по причине своего холерического характера в остальное время обитающий на зоне.
— А как к нему?.. Керогаз — это имя? — задал последний вопрос Краснецкий.
— Ты что, Иван Митрофанович? А ещё писатель!.. Разве бывает такое имя? — покачала головой консьержка.
— А что?
— Бурачков Элвис Грантович, а не Керогаз…
— Элвис???
На писателя снизу глядел его спаситель.
— Заходи, раз пришёл! — кивнул спаситель и сделал шаг назад, так и не повернувшись ни разу спиной.
— Зачем ты пошёл к малышне? — на кухне спросил Керогаз и сам же ответил: — Жить надоело…
— Я хочу написать роман — мне бы только фактов, а сюжет я сам нарисую такой, что не подкопаешься! — быстро проговорил Краснецкий, разглядывая авторитета, который был похож на грузчика.