Припоминая, не назначена ли у него сегодня деловая встреча с какой-нибудь аспиранткой, что было бы совсем некстати, тем более с такой прелестной, Иннокентий Павлович отпрянул от окна в некотором замешательстве. При этом он едва не столкнулся с Василием Васильевичем, который за его спиной тоже заинтересованно разглядывал девицу в скверике. Соловьев не находился в творческом экстазе, подобно своему приятелю, и поэтому довольно быстро признал в ней Светку Билибину, хотя чернокудрый парик с сединой и неумеренная косметика совершенно преобразили ее.
Иннокентий Павлович опрометью кинулся по коридору.
— Поздравляю! — услышал он за спиной насмешливый голос.
Не ответив и даже не обернувшись, Билибин бежал дальше — по лестнице, во двор. Соловьев, задержавшись у окна, стал свидетелем сцены, которую уже не мог видеть Иннокентий Павлович: возле Светки появился Гена Юрчиков, мгновение они стояли, держась за руки, словно бы молча любуясь друг другом, а затем, не размыкая рук, бегом пересекли скверик и исчезли за углом… Когда Билибин выбежал в сквер, там никого не оказалось. Вот тут она сидела, на этой скамейке… Не померещилось же ему! Невольно Иннокентий Павлович поднял взгляд на окно, возле которого только что находился. Оттуда с непонятной усмешкой смотрел на него Соловьев. Он еще долго стоял у окна, словно бы рассчитывая вновь увидеть молодых людей. Настроение у него было — хуже не придумаешь.
Всю эту неделю Василий Васильевич не сомневался, что события развиваются так, как нужно, что именно он руководит ими и направляет их.
Неделю назад, приехав в главк, Соловьев сообщил Олегу Ксенофонтовичу о делах в институте и смиренно попросил совета. С одной стороны, Юрчикова, поскольку тот уже работал над темой, следовало бы подключить к разработке, с другой — он ныне сотрудник главка и к тому же занят: курирует некоторые исследования. Соловьев, надо отдать ему справедливость, излагал факты совершенно объективно. Если его сообщение вызвало крайнее неудовольствие собеседника, который на этот раз даже не скрывал своих чувств, то вины Василия Васильевича здесь не было. Он даже испугался, как бы в главке сгоряча не решили расстаться с Юрчиковым, и поспешил отвести возможный и такой несправедливый удар от своего недавнего любимца, объяснив, что Геннадий Иванович даже не знает об этом разговоре. Олег Ксенофонтович, овладев собой, обещал подумать, посоветоваться. Судя по всему, он собирался думать недолго.
Словом, все шло как должно.
Сегодняшнее утро нарушило эти точные расчеты. Позвонил Старик и любезно осведомился, не будут ли возражать в институте, если на некоторое время отзовут Билибина. Василий Васильевич замер. Перед ним вновь пронеслись недавние честолюбивые мечты, воинственные видения, где ему была отведена роль Полководца, Корифея. Судьба, похоже, продолжала ворожить ему! Если Билибин уйдет из института, можно будет немедля и с полным основанием приступить к разработке темы.
— Надолго? — спросил Василий Васильевич.
— Несколько месяцев, самое большее на год, — ответил Старик, и Соловьев окончательно возликовал.
Но он не дал эмоциям возобладать над рассудком, ответив, что факт этот был бы для института и лично для него весьма прискорбным и лишь в крайнем случае…
— Да, да, именно… — перебил его Старик.
Соловьев не стал расспрашивать, куда направляют Иннокентия: шеф наверняка посчитал бы такое любопытство излишним и ответил бы какой-нибудь любезной гадостью.
Едва закончив разговор, Василий Васильевич заторопился к Билибину. Глядя прямо в глаза своему другу детства и помаргивая от желания выглядеть честным, Иннокентий Павлович принялся клясться и божиться, что для него, как и для Василия Васильевича, звонок Старика — совершенная загадка. Он даже предложил немедленно выяснить все, но вдруг передумал, заявив, что позвонит Старику попозже, поскольку сейчас должен закончить одно неотложное дело. Сделав вид, что вполне поверил клятвам Иннокентия, Василий Васильевич вернулся в свой кабинет.
Он привык идти навстречу житейским штормам. Набирая номер главка, Соловьев уже знал, что будет говорить Олегу Ксенофонтовичу. Сначала информировать — ради этого, собственно, он и снял телефонную трубку. А дальше как получится… Получилось хорошо. Но не очень. Олег Ксенофонтович поблагодарил и сказал, что он в курсе. Тогда Василий Васильевич произнес, стараясь, чтобы голос его звучал не слишком жизнерадостно:
— Ну и ну! Билибин… А раньше — Юрчиков! Кстати, с ним что-нибудь прояснилось?
— Да, — помедлив, ответил Олег Ксенофонтович. — Он тоже. Видите ли, мы тут посоветовались… Сибиряки строят новую установку. Нужны опытные кадры. Просили помочь.