— Но позвольте! — начал было Василий Васильевич, едва не срываясь на крик, потому что ему тотчас стало ясно: его провели, и все его великолепные стратегические замыслы тают, как случайный снежок, выпавший теплым весенним днем. И еще он подумал: Старик! Знакомый злодейский почерк, недаром он издавна опасался шефа. — Позвольте… Кто же будет курировать у нас вместо Геннадия Ивановича? — вывернулся Василий Васильевич в последний миг. И счастливо вывернулся, потому что услышал очень странный ответ:
— Никто.
— Если вас интересуют эти материалы, мы можем, так сказать, своими силами…
— Благодарю вас, — душевно произнес Олег Ксенофонтович. — Не нужно. Сейчас это не имеет значения.
Неделю назад Олег Ксенофонтович был крайне недоволен, что его новый сотрудник, едва приступив к работе, собирается оставить ее. А сейчас для него не имеют значения даже материалы, которые готовил ему Геннадий. Выходит, он рассчитывает на что-то большее.
Соловьев положил телефонную трубку с таким почтением, как будто держал сию минуту за руку самого Олега Ксенофонтовича. Ну что ж, таких ребят и пропустить вперед не обидно. Валяйте, жмите, мы притормозим! Так утешал себя Василий Васильевич, но слабое это было утешение. И словно бы в насмешку, словно бы желая поставить все на свое место, судьба продемонстрировала ему Светку Билибину под руку с Геной Юрчиковым. Ему бы радоваться, что у Гены новое увлечение и, значит, Ирина осталась при своих интересах, ему бы позлорадствовать, представив себе, как он изобразит жене трогательную встречу молодых людей. Василий Васильевич вроде бы и радовался и злорадствовал. Но — удивительное дело! — вместе с тем явно ощущал неприязнь не только к Юрчикову, но и к его новой возлюбленной. Если же вдуматься — ничего удивительного: несмотря ни на что, он продолжал высоко ценить жену, ее неудачи стали и его неудачами.
Василий Васильевич не заблуждался насчет отношений Юрчикова со Светкой, но вот отношения Геннадия с Олегом Ксенофонтовичем оценивал неправильно. На самом деле все выглядело не так, как представлял себе Соловьев, порядком огрубевший в той атмосфере расчетливой деловитости, в которой жил уже много лет.
На самом деле Геннадий, примчавшись в главк, просто-напросто выложил сгоряча перед своим рассерженным начальником трехлетнюю историю деловых отношений с Василием Васильевичем, в том числе и историю открытия, из-за которого сейчас разгорелся весь сыр-бор. Олег Ксенофонтович был достаточно умным и опытным человеком, чтобы не поверить рассказу Геннадия. Вернее, он расценил этот горячий, не слишком связный рассказ как одну из версий истины. Если бы Олег Ксенофонтович захотел выяснить истину, он выслушал бы не только Юрчикова, но и Соловьева, а затем других сотрудников института. После этого он привел бы истину в соответствие со своими взглядами и принял бы решение: Юрчикову посоветовал бы встать выше мелочного тщеславия и самолюбия, а Василия Васильевича упрекнул бы в невнимании к росту молодежи. Поскольку советы Олега Ксенофонтовича воспринимались многими как приказы, конфликт разрешился бы сам собой. На этот раз Олег Ксенофонтович по вполне понятным причинам не стал ничего выяснять. Он позвонил Старику и очень деликатно попросил его разобраться во всем.
Впрочем, дипломатично отстранившись от конфликта, Олег Ксенофонтович не мог позволить себе остаться в неведении относительно главной причины, вызвавшей его, — гипотезы, рожденной в стенах ярцевского института, — и подробно расспросил Юрчикова об этой гипотезе. Он не был ученым, но его знаний вполне хватило, чтобы в полной мере оценить новую идею. Олег Ксенофонтович не стал восхищаться, как Соловьев: он мыслил конкретно и только подумал, что разработку следует взять на контроль, создать товарищам из Ярцевска самые благоприятные условия для завершения ее, независимо от того, как их рассудит Старик. Лучше всего было бы поручить это дело Юрчикову: он знаком со спецификой. Мало опыта? Не беда: с помощью самого Олега Ксенофонтовича вполне бы справился. К сожалению, его придется отпустить — очень жаль: за короткий срок он убедительно показал свои деловые качества.
Так или иначе Олег Ксенофонтович, не откладывая, стал набрасывать программу действий, которая обеспечивала бы ярцевским ученым зеленую улицу. Он поправлял и уточнял эту программу, так что в конце концов получилась пространная и убедительная докладная, раскрывающая перспективность их работы. И на этом Олег Ксенофонтович не остановился. Он вызвал Юрчикова и попросил: «Просмотрите и дополните необходимым…»