И вот сегодня, уже второй час, Ефрем мне рассказывает какое я чмо. Я бы терпеть конечно не стал, но внутренне понимаю, что он прав. Ему запретил с левыми людьми контактировать, а сам полез. Основная Андрюхина мысль была о том, что он их там бы всех вынес нахер, и мы бы ушли через ресторан. А я его не позвал, что обидно. К концу пары я признал, что был не прав. Но с оговорками.
Когда прозвенел звонок, мы пошли курить на черную лестницу.
— Понимаете Андрей. Вот вся философия вашего рода войск, вся концепция, сквозит в Ваших идеях.
— А у вас, Антон другая концепция?
Мы закурили.
— Конечно! Вот рассмотрим приказ уничтожить какое-нибудь государство. Ну вот Албанию к примеру.
— Почему Албанию?
— Во-первых, недалеко. Во-вторых, что ты знаешь про Албанию?
— Э…там вроде бы Ходжа.
— Вот видишь, ничего про них никто не знает! Это верный признак злодейства, что они замышляют. Так что отправляем Псковскую дивизию. Рассказать что дальше будет?
Ефрем сел на подоконник, и прищурился.
— Ну расскажи.
— Вы промахнетесь с выброской. Возьмете на пару градусов правее и десантируетесь всем кагалом. Через пару дней, когда трахнут не тока все население, но и некоторые трупы, ординарец, наливая утренюю кружку Божоле командиру дивизии, скажет, что трищь полковник, прапорщик Сидоров тут в амбаре местную уестествлял, а она на странном языке ругалась. Орала лямур, жутем, и все уи да уи. Как-то это не по албански. Прям очень матерно. Командир мгновенно протрезвеет, приступит к ориентированию, и осознает что местность вокруг – Альпийский Прованс. Соберет войско и марш-броском двинет по суворовски через Альпы. Измученные и озверевшие десантники, добравшись наконец до Албании ея победят с особым зверством. Ибо нефик уклоняться от десантирования. Сходится?
— Нуууу… мне кажется через сутки бы разобралсь и Прованс совсем не жаль.
— Вот Андрей Валентинович, в этом — весь десант. Вам никого не жаль. Но давай взглянем на нас, на ракетчиков.
— Ну давай.
— Тут все просто. Однажды Албания исчезнет. Ясное дело после приказа. И там заодно соседям прилетит, Югославии с Венгрией, Швейцарии с Италией. Но проблемы негров шерифа не ебут. Ибо сказали вам – на одного линейного дистанции, а вы – столпились.
— Тох, очень сложные метафоры. Я не выспался.
— Ну все просто же. Ты бы разнес всю Прибалтийскую, с персоналом, и таксистами. И за нами бы бегала вся питерская ментовка. А вот когда делом занимался я- и гостиница на месте, и узбеков в городе нет. Ну испугался слегка, подумаешь…
— Вот сразу видно ракетчика. Сидит в лесу, пока другие воюют, и вместо уважения к бойцам, одни издевки. Потому что он – щит родины. А остальные – так.
— Ну вот же! Извинения приняты. Ты наконец все понял. В пятницу ты в переговорах участвуешь. Молчаливым присутствием. И для надежности еще Мишу Федорова позовем. Посмотреть вокруг, не замышляет ли кто чего.
Ефрем поежился.
— Как-то ты уж очень сильно испугался. Миха, это … да.
— Да ладно, пойдем, найдем его и поговорим. Вот в простой истории мне нафик не нужны гиморы эти все. У нас планы всякие, а тут уголовщина голимая.
— Ну пойдем, чего с хорошим человеком не поболтать.
На этаже факультета мы влипли в толпу первокурсников. И я нос к носу столкнулся с офигеннной синеглазой брюнеткой. Длинноногой и немыслимо кавайной. Не медля ни секунды, взял её за руку, обнял за талию и сделал пару па вальса.
— Это уже похищение? — спросила Катя
— Привет, Кать, — сказал Ефрем, — отдай Мостовского, у нас тут дело. Я тебе его потом верну.
— Не, похищение по плану, после пары. Я буду тебя возле выхода из школы ждать.
Услышав приближающиеся шаги, Миша как-то незаметно оказался к нам лицом. Причем вся группа нас кажется даже не улышала. А Миша заулыбался и протянул руку:
— Привет пацаны.
— Привет, Миш. Помощь нужна. Пойдем, поболтаем быстренько.
В прошлой жизни у меня с ним установились очень приятельские отношения. Он держал дистанцию, но мы друг другу помогали, по-мелкому. Только однажды он попросил всерьез. И я месяц работал вместо него. По окончании институтау него случилась свадьба и он уехал в Судак на медовый месяц. Это была лучшая работа которую я знаю.
Я его подменял в качестве водителя ночной хлебовозки. Это сейчас – элитная работа, по статусу равная таксистам и барменам и самую малость недотягивающая до валютных проституток. Но меня покорила не очевидная выгодность, а сама работа.