— Я в другой раз приехал в Первую Конную — вручать армии знамя ВЦИК, — ударился в воспоминания Михаил Иванович. — Вручил знамя Семену Михайловичу, выступил с речью. Потом, как водится, пошли вопросы-ответы. Кто-то и кричит: «Посмотрите на нас, товарищ Калинин! Мы голые-босые, одежда на нас кое-какая. А на вас пиджачок приличный, ботиночки целые, где же равенство?»
— И что же вы ему ответили, интересно? — спрашивает Демьян Бедный.
— Что ответил? Ответил так: «Я Председатель ВЦИК, глава государства. Скажите, вам было бы приятно, если бы глава нашей революционной республики, который представляет перед другими странами лицо страны, ходил в драных портках, латаный-перелатаный, нечесаный-немытый?» «Нет! — кричат. — Позор и срам!» И спросившего локтями чуть до лазарета не затолкали.
Все посмеялись. Мы с Климентом Ефремовичем подтвердили полную достоверность калининских слов. Потом поговорили о том о сем, Демьян Бедный дотошно пытал меня о всех мелочах боевой жизни Конармии и все повторял:
— Я непременно побываю у вас, в Первой Конной!
— Милости просим, — отвечал я, — к нам кроме Михаила Ивановича и Петровского приезжали и Луначарский и Семашко. И старый питерский коммунист Евдокимов — они шефы Петроградской конной дивизии. Наведайтесь к нам — не бойтесь, — смеюсь. — У бойцов сознательности сильно прибавилось, не тронут.
В общем, проговорив тогда с Демьяном Бедным весь вечер, мы остались довольны друг другом.
Эта встреча положила начало дружбе. С тех пор, приезжая в Москву, я всегда его навещал. Было о чем поговорить, что порассказать: оба мы жили насыщенной и беспокойной жизнью.
— Я помню свое обещание и непременно к вам приеду, — напоминал мне Демьян.
— Приезжай, обязательно приезжай, — звал я его. — Ты найдешь настоящих друзей — тебя ведь все у нас знают. Да и интересного столько увидишь — на всю жизнь хватит. Приезжай!
И Демьян поехал. Путь предстоял неблизкий — бои с белополяками шли тогда недалеко от города Ровно. А надо заметить, что уже одно путешествие по железной дороге в то время надо приравнять к подвигу. Меньше всего оно походило на увеселительную прогулку, а скорее, на сражение каких-то странных армий, где каждый воин — только за себя. Идущие без всякого расписания поезда надо было оккупировать, преодолевая сильное сопротивление противника, вторгнуться в его ряды и потом яростно отстаивать свое место под солнцем. Но предварительно еще нужно было отгадать, в каком направлении двигается избранный тобою состав и куда он тебя завезет.
Бедному удалось добраться до станции Сдолбуново близ города Острога. Ее положение было неопределенно и загадочно: ни наших, ни польских войск на станции не было. Междувластие не могло долго сохраняться, того гляди могли появиться хорошо, если красные, а вдруг белополяки?
Железнодорожники, опасаясь неожиданностей, посоветовали Демьяну Бедному вернуться. Он послушался этих умудренных людей и, как потом оказалось, правильно сделал, потому что враги наши на следующий день станцию заняли. Вряд ли знаменитому пролетарскому писателю, любимому поэту Красной Армии следовало ждать от них пощады.
Все свои приключения Демьян расписал мне в своем письме, которое я получил с оказией. «Стремился к вам всей душой, — докладывал он, — но вот так обидно, неудачно сложились обстоятельства».
А тут и война кончилась. Конная Армия перебазировалась на Северный Кавказ. Казарм там у нас не было, кавалерийские части расквартировывались по станицам и хуторам.
Служебная необходимость потребовала моего присутствия в штабе 14-й дивизии, который находился в станице Романовской. Из Ростова мы с Бубновым, членом Реввоенсовета Северо-Кавказского военного округа, приехали в станицу Пролетарскую, еще недавно именовавшуюся Великокняжеской. И здесь, на станции, в лучах заходящего солнца, чья же это такая внушительная фигура движется мне навстречу? Демьян Бедный!
— Ага, попался, — кричу. — Что это ты в моем округе без моего ведома делаешь?
— Я здесь проездом, — смеется радостно. — Рад встрече.
— Ты вот рад, а уже и расставаться пора, — указал я ему на пыхтящий рядом автомобиль. — Видишь, нас дожидается. Так что здравствуй и прощай.
— Этот номер не пройдет. Я с вами, — решительно заявил поэт. — Только встретились и уже расставаться? Ни черта подобного. Можно?
— А чего нельзя? Можно.
И запылили мы по проселку, запрыгали по кочкам и ухабам.
— Товарищ шофер, — спрашиваю. — Вы дорогу на Романовскую хорошо знаете?
— Приблизительно, — отвечает.