— Хорошо, месье Гранвилле, — согласно кивнул попаданец, расплачиваясь сразу и за постой, и за воду, и за стирку…
Поучив деньги, месье сразу подобрел и пригласил постояльца посидеть с ним за бокалом вина, и это — уже не за деньги, а в знак дружеского расположения.
Ну… дружеское или нет, но учитывая, что месье Гранвилле изрядно его нагрел, оно, расположение, несомненно наличествует, и притом вполне искренне…
— Пся крев… — бубнил попаданец, даже в не слишком трезвом состоянии не забывая, что он — поляк, а не какой-то, чёрт бы его подрал, русский!
В том, что поляк, как представитель одного из народов, населяющих Российскую Империи, знает русский язык, ничего удивительного нет. Но учитывая недавно отгремевшую войну, которая, между прочим, формально продолжается, раз мирный договор ещё не подписан, говорить на русском — поступок не самый умный.
Собственно, именно поэтому Ежи даже наедине с собой старается говорить на польском или французском. Во избежание…
— Матка Бозка… — и он наконец взошёл на третий этаж, не сразу открыв дверь.
Бокалом дело не ограничилось, месье Гранвилле, оценив восторг эмигранта от и вправду недурственного вина, а затем и сидра, распушил усы, и… в общем, надегустировался попаданец изрядно — на пустой-то желудок. Нет немного сыра, ветчины и зелени на тарелке присутствовало, но в количествах почти что символических.
— А… — он не сразу сфокусировал глаза на нужном предмете, — вода. И корыто. Ага… помыться, точно!
Горячей воды в кувшине немного, да и остыла она за время дегустации изрядно. Благо, в стоящем рядом ведре есть и холодная, так что, пусть и без комфорта, помыться он сумел вполне нормально.
На остатках сил он спустил воду вниз, только потом сообразив, что это, наверное, должна сделать прислуга, выставил за дверь тюк с грязной одеждой, заперся, и, растянувшись на чистой, хотя и достаточно грубой простыне, почти сразу заснул.
Проснулся затемно, не сразу сообразив, вечер сейчас, или утро? Но за окном, пусть и медленно, становится светлей, так что уже утро, понял он с запозданием, и, с учётом времени года, не такое уж и ранее.
Протерев глаза, сделав вялое подобие зарядки и одевшись в чистое, Ежи спустился вниз, поздоровавшись с портье, уже зевающим на посту по всю нечищеную пасть.
— Доброе, месье, — не сразу отозвался Гренвилле, часто моргая, — умыться? Одно су[i], месье… сами должны понимать, воду покупать приходиться, и не речную!
Попаданец, нисколько не сомневаясь, что вода именно что речная, кивнул обречённо, соглашаясь с расценками, и пять минут спустя некрасивая,упитанная, тяжело дышащая супруга портье подняла наверх кувшин и таз, получив взамен су и расплатившись на сдачу щербатой улыбкой, сделав заодно попытку завлечь молодого постояльца изрядно увядшими и обвисшими прелестями. Постоялец предпочёл сделать вид, что ничего не заметил, и дама, покрутившись немного, пару раз задев паренька грудью, удалилась с видом оскорблённой добродетели.
Умывшись и кое-как почистив зубы тряпочкой с мелом и зубной нитью, дежурно проверил деньги и документы, и, чуть поколебавшись, взял их с собой — это та ноша, которая не тянет. Да и месье Гренвилле с супругой… ну их к чёрту! Не внушают.
Давешний месье, рекомендуя отель как приличный, имел, вероятнее всего нечто иное, а может быть, просто порекомендовал его, будучи знаком с портье или с его нанимателем. Ничего нового…
— Позавтракать хотите, месье? — поинтересовался месье Гренвилле у постояльца, собравшегося на улицу, — Если хотите, моя супруга приготовит вам отменный завтрак всего за франк!
— Благодарю, месье Гренвилле, — сладко отозвался Ковальски, — но не стоит утруждаться.
Не дожидаясь ответа, он выскользнул, с облегчением переводя дух. По опыту… притом по собственному, он знает, что такие вот мелкие людишки, как портье, помочь почти никогда не могут, а вернее всего, не хотят, а вот нагадить, это от души!
А сейчас месье Гренвилле, несмотря на свой невысокий статус, всё ж таки француз, да притом руанец, а он, Ванька, то бишь Ежи Ковальски — подозрительный мигрант, существо заведомо злокозненное и бесправное. Ссорится ему нельзя решительно ни с кем!