В себя он пришёл после двух чашек кофе и ощутил совершенно зверский аппетит, будто и не ел менее получаса назад. Оглядевшись в поисках официанта, понял только сейчас, что зашёл не в классическое кафе, а, кажется, в патиссерию[iii]… и пообещал себе непременно разобраться во всех эти особенностях французского общепита. Ну, неважно…
Разложив на столе бумаги, ещё раз проверил их… и да, всё в порядке. Аппетит, тем временем, разыгрался совершенно зверский, так что пришлось закинуть в топку изрядное количество сладостей, в основе которых были засахаренные фрукты и орехи в меду.
Сладкое наконец-то включило мозг, и он, пусть не сразу, начал работать.
Ещё раз покосившись на саквояж с деньгами, стоящий возле столика, попаданец прикусил губу. Руан не то чтобы центр цивилизации, и очень может быть, что в Париже ему предложат условия чуть лучше.
С другой стороны, какая разница, где именно находится филиал Французского банка? Нет, если потом окажется, что в Париже условия чуть лучше, он переведёт деньги в парижское отделение…
— Но это всё будет потом, — решил он наконец, и, подхватив саквояж, решительно отправился в сторону банка, отделение которого он видел, пока шёл к Ратуше.
Сейчас, почти на финише очередного жизненного этапа, всё разом обострилось. И паранойя, и…
… шарахнувшись от группы подозрительного вида людей, он крепче сжал ручку саквояжа. В конце концов, если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят!
— Да, месье, открываем, — равнодушно кивнул немолодой, уже хорошо за тридцать, плотный клер с интересными бакенбардами, — иностранцам тоже, если документы в порядке.
Он выразительно покосился на Ежи, и то, чуточку суетясь, протянул их все разом — и от месье Карно, и выписанные на Аландах.
— Лишнее, — клерк, месье Пиноше, всё ж таки покосившись в них, отодвинул выписанные на острове документы в сторону.
— Да, да… всё в порядке, — заключил наконец он, — не вижу никаких препятствий для открытия счёта.
— Я… — у попаданца разом пересохло во рту, — Я сумел вывезти наличные, и… хм, понимаете, достаточно заметная…
Перенервничав, он замолчал, на что месье Пиноше, правильно поняв и его волнение, и рыскающий по общему залу взгляд, пригласил эмигранта в отдельный кабинет.
Ни саквояж, ни некоторая мозаичность средств, банковского служащего ничуть не удивили. Пробурчав что-то по поводу дикой России, он принялся оформлять вклад, заодно пересчитывая его, и…
… — двести семнадцать тысяч франков, — выдохнул попаданец вместе с дымком от сигары, подаренной клиенту в знак приязни и дальнейшего сотрудничества.
От таких сумм кружится голова, и всё не верится, что это всё — его…
И вроде не первый день, а вернее даже — неделю, он таскает с собой саквояж, но… это было как бы не взаправду, понарошку! А сейчас, когда банковский служащий подтвердил и само наличие денег, и сумму, и то, что эта сумма — его…
… вот теперь, и только теперь, он поверил в это. Да и то, наверное, не до конца.
В планах… многое и немногое одновременно. Много всякой мелкой суеты с арендой квартиры, учёбой в Сорбонне, знакомству (непременно!) с будущими Великими.
Может быть… да что там может, непременно вложит деньги — ведь он помнит пусть не всё, но достаточно, и уже самые громкие названия грядущих Гигантов никак не пропустит! А патенты? Пусть не сразу и не все, но если поковыряться…
Но в первую очередь — жить, просто жить. Никаких приключений!
Ну, может быть, скачки, охота, да прогулки под парусом, и лет через десять или двадцать — неспешное путешествие на собственной яхте по самым интересным и живописным местам! Охота на слонов и буйволов в Африке, Китай, Патагония…
Если, разумеется, к этому времени он захочет какой-то новизны и приключений.
… а в том, что у него через десять лет будет собственная яхта, Ванька, он же Ежи Ковальски, нисколько не сомневается!
[i] Су — в просторечии до перехода на Евро 5 сантимов, ну или если хотите — копеек. Такой монеты в описываемый период НЕ существовало, это именно просторечие для обозначения нужной суммы — так сказать, по старой финансовой памяти.
[ii] Все (!) источники сходятся на том, что обучение фехтованию (за исключением фланкирования, то есть штыкового боя) в армии Российской Империи было поставлено из рук вон плохо. Какие-то мастера были, но мало, а в описываемое время отмечалось (по результатам Крымской войны в основном, а так бы, наверное, и не спохватились), что и кавалеристов в России из рук вон плохо обучали не то что фехтованию, но даже рубке и верховой езде.