Крес с сомнением поглядел на цепочку следов и поежился.
— Ловушки, Ямы, Двери, Червоточины… — продолжил Леший, вынимая кисет. — Неважно как назвать, суть одна: их лучше обходить десятой дорогой, если жизнь дорога. Всегда будь внимательнее и смотри перед собой. Еще не забывай оглядываться на то место, по которому ты уже прошел. Если твои следы один за другим начинают пропадать — беги со всех ног! Деревьев, от которых воняет ягодами и несет теплом, тоже берегись — они плотоядные и зверски хитрые, особенно зимой, когда жрачки мало. В общем, ты либо научишься обращать внимание на каждую мелочь и просчитывать каждый шаг, либо погибнешь — рано или поздно.
— Отец — да сохранит его пепел д’ахи во веки веком — брал с собой шаву и пускал вперед, — вымолвил Васса впервые за эти дни и хмыкнул. — Иногда, помогало. Очень смешно было.
— Хочешь его заменить? — хмыкнул Леший. Волчонок надулся и не ответил. Травник только взлохматил его шевелюру.
— Это как-то связано с кхамерами? — спросил Крес.
— Откуда мне знать? — покачал головой Леший. — Спроси у них, когда представиться возможность. Я вообще мало что о Лесе знаю в подробностях, прямо скажем: умных книжек о здешней живности никто не написал. Те, что пытались совать носы в его тайны, долго не прожили. Эта дрянь есть и она крайне опасна — этого мне вполне достаточно. Я умею их обходить, прятаться, могу отпугнуть парочку, если запахнет жареным, но объяснить кто, где, зачем и почему — не могу. Увы, плохой из меня теоретик.
— Я бы никогда не согласился жить в таком месте, — буркнул Крес и принялся возиться с собственной трубкой.
— Хех, вы, южане, такие забавные, — улыбнулся Леший. — А ты думаешь, у кого-то есть выбор? Я имею в виду песий народ, как вы часто называете рок’хи. Такую морду за милю узнает каждый мало-мальски зрячий альбиец и поднимет такого красавца на вилы, — он раздвинул губы и показательно состроил страшную зубастую рожу в клубах дыма. — На юге рок’хи места нет, Крес. Люди с собачьими головами обречены жить в этом суровом крае и умереть здесь тоже.
— За Альбией еще полно места, — сказал Крес, делая затяжку. Пусть его разразит гром, если он не подсел на это дерьмо. — На вашем месте, я бы уже давно смастерил лодку и направил ее подальше отсюда.
— Куда же? Туда, где живет спасенный народ?
— Почему нет?
— Нет, рок’хи никогда не примут образ жизни вассалов Спасителя. И мордой мы шибко походим на тех чудищ, которыми тамошние матери пугают своих чад.
— Ты говоришь так уверенно, как будто бывал на том берегу реки Седор.
— Нет, никогда, — признался Леший.
— А мне приходилось, — ухмыльнулся Крес. — Ими там правит воплощенный бог, которого когда-то пытались казнить за какое-то мелкое преступление. Но оказалось не так уж просто убить бога, как собаку. Болтают, мол, он творит чудеса — исцеляет больных, немощных, превращает воду в вино и ходит по воде. Сомневаюсь, что это правда, но чего только не придумывают людские языки, чтобы придать своей жизни смысл, а тирану удержаться на троне.
— Очень полезный бог, если говорить о вине…
— Значит, остается рок’хи только один путь? На север, в Приют, ты к этому клонишь?
— Ага, — согласился Леший, и они двинулись дальше, попыхивая трубками. На этот раз уже в привычном темпе.
— Приют это последняя надежда этих людей, отвергнутых всем цивилизованным миром, — заметил травник после недолгого молчания.
— И много людей поверили тебе и согласились отправиться, по сути, в последний поход?
— По правде говоря, единицы, — вздохнул Леший. — Рок’хи поколениями привыкли жить так, как жили их отцы и деды, как им завещали д’ахи. И очень неохотно меняют свои привычки, особенно, если общиной заправляют старики, которые пришли на эту землю, возвели капища и собираются оставить здесь свои кости. Молодые более податливы, и я давно общаюсь лишь с теми, в ком вижу будущее. Кто достаточно молод, горяч и готов повести за собой народ. Муса был таким человеком, и я рассчитывал, что именно он вызовет Халсу на поединок, но оказалось, что смелее оказался Аса. Нет, я не видел его д’ахером, он был слишком уж недоверчивым и злобным щенком. Он бы скорее добился личной власти, чем собрался сотворить что-то осмысленнее очередной пляски вокруг костра. А вот у Мусы были все шансы дать своему народу шанс на выживание и возможно быть проклятым им на веки. Жаль — все старания пошли прахом, но тут я скорее оптимист. Возможно, все получилось как нельзя лучше, и мне стоит поблагодарить тебя, Крес.
— В смысле? Что ты называешь словом «получилось»?
— Из неудачи тоже можно извлечь выгоду. То, что Киша стала д’ахгером было лишь невинной случайностью, которая однако означает очень много. Если у рок’хи больше нет сильного предводителя, то они скорее осознают, что путь у них только один.
Васса по колено проваливался в снег и молча брел вперед.
— Теперь только вопрос времени, когда вампиры вынудят строптивых рок’хи покинуть свои земли, — продолжал Леший. — Если не они, то холода, голод и хвори точно толкнут камень в нужном направлении. Мне было нужно лишь подсказать, куда им направить свои стопы, где они могут спасти свои шкуры. Этой зимой они, может быть, еще посидят дома, жуя кору, заедая снегом и сжигая своих мертвых — одного за другим. Но после того, как перемрет весь скот, выродится урожай, начнется мор и вспыхнут болезни, на север ринутся тысячи. А доберутся до нужного места сотни. Озлобленные и готовые на что угодно, чтобы отомстить. Страшно отомстить всем кровопийцам и их прихвостням. И это тоже благодаря тебе, Крес.
— Не смейся надо мной, колдун. Рано или поздно их бы выдавили.
— Может, и смеюсь, и ты прав, они бы все равно побежали. Это лишь вопрос времени. Но я доволен, что все так чертовски хорошо и скоро получилось.
— Как ты вообще можешь так говорить? — замер на месте Крес. — Это же и твой народ тоже.
— Верно, — кивнул Леший. — И я хочу для него только добра. А от твоих друзей они его точно не дождутся.
— Добра, говоришь… Что это за добро такое, к которому смогут прийти только сотни?
— Крес, а кто ты такой, чтобы спрашивать? — сверкнул глазами Леший. За его вечно прищуренными на свету маленькими глазками сверкнуло знакомое серебристое сияние. Крес покрылся мурашками, когда вспомнил тот отчаянный крик в Шкурном доме, и как нечто страшное вышло из дома и направилось к ним медленной походкой. — Ты знаешь, что нужно этим людям? Чем они живут изо дня в день, вырывая с мясом крохи у Леса? Ты прожил с ними всего несколько месяцев и думаешь уже, что выучил их с головы до пят. Скажи, ты помнишь, как звали остальных детей Мусы?
— Это еще зачем?..
— Нет, ты скажи, — настаивал Леший. — Хочешь, можешь спросить Вассу. Где он кстати?
Волчонок оторвался от них далеко вперед и пер дальше, не оглядываясь.
— Эй, пацан, не отходил от нас далеко!
Он не ответил, а только ускорил шаг.
— Вот дурачок, — посетовал Крес. — Пошли, а то пропадет. Мало ему я ему всыпал.
— Оставь его, — махнул рукой травник, когда они снова двинулись вперед. — Мальчику сейчас, ой, как не просто.
— Он не мальчик, — хмурился Крес. — После того, что случилось, больше нет.
— Это что родительская ответственность за убитых родителей?
— Нет, простая осторожность, о которой засранец походу не имеет никакого понятия.
— Так что, никак не вспомнишь имена его сестер?
— Глупость какая-то, — смутился Крес, вспоминая остекленевшие глаза в хижине. — Какая разница, как их звали?.. Ну, Алька и Соша … и младенец, его не помню.
— Потому что у него не было имени, Крес. Потому что на него пал жребий. Малыша зачали, выносили, родили и выходили, чтобы принести в жертву кхамерам. Каждая из женщин рок’хи должна принести такую жертву Лесу. И Киша принесла, если помнишь. Есть у них такой старый Договор. Да, рок’хи торгуются с чудовищами ради выживания. Иначе кхамеры нападали бы на рок’хи чуть-чуть чаще или же пришли бы однажды и убили бы вообще всех. А так они прикормленные зароются на пару месяцев поглубже и нападать не будут.