Миша с ним еще будет трепаться. Наверное долго. А потом уложит на диван спать и придет ко мне. Все равно придет и все равно разбудит. Все равно придет и все равно разбудит. Миша…
«Завещаю все, что у меня есть Авелю Белоцерковскому и Михаилу Бармину. Мой дом и моих кошек, а это все, что у меня есть, я завещаю Авелю Белоцерковскому и Михаилу Бармину…»
Формула «Авелю Белоцерковскому и Михаилу Бармину» повторялась в завещании девять раз. Это уже стало навязчивой мантрой. Мы повязаны с Авелем, как кошка с мышкой. Кто кошка? Нет. Мы повязаны, как две мышки. Связаны хвостами, а ленивый рыжий кот (старухин кот) пасет нас до поры.
Ну паси, паси. Опоздаешь — подавишьси. Стоило попить чаю с парижским литератором и стихи полезли. Ленка спит как дитя. Как мало бабе нужно. Мужику, впрочем, не больше. Да только мы с ней не баба и мужик, а Михаил и Елена Бармины, что сквозь житейские невзгоды, найдя друг друга, сочленились в порыве к жизни лучшей…
Тьфу на тебя, Авель. Высоким штилем зараженный, великий дзюдоист эпохи, проснулся за секунду до звонка. Хлоп! Молчи железка с циферблатом, во мне стихи звучат набатом! Чуть треснули обои. Ветер занавеси тронул. Предметы в комнате склонились перед божеством и замерли. Хозяин потянулся, жену поцеловал в плечо и встал с кровати.
Тихонечко, чтобы не разбудить Лену, Миша с Авелем позавтракали и вышли на улицу. Пустой город таял под утренним солнцем. Это был не город, а неровный шаблон, размытый и тусклый. Кое-где приходилось обходить растущие овраги.
— Мне ваша жена показалась несколько сонной.
— Она беременна, Авель.
— Какой ужас!
— Что же здесь ужасного?
— Рожать в такой разрухе!
— А где нам еще рожать? Помилуйте, Авель.
— Вы обязаны вывести ее отсюда! Вы живете на овраге. Сами говорили.
— Смешной вы человек. Мы все живем на овраге. Адам жил на овраге. Расслабьтесь. Вот и Смирновский. Сейчас вы увидите наше домовладение.
Очень толстая девочка стояла на припеке у ворот и внимательно разглядывала подошедших. Пухлые ручки ее сжимали короткую скакалку с пластмассовыми держалками. Вряд ли очень толстая девочка могла через нее прыгать и Авель поинтересовался:
— Ты что, малыш, с этой скакалкой здесь делаешь?
— Собак душу!
Я, кажется, вздрогнул. Нервы не к черту. Пот холодный. Скорее бы добраться до места. Бармин — воплощенная беззаботность. Мне кажется он и не заметил ничего странного в том, что дети душат собак скакалками!
— Вот эта развалюха, Авель. Вглядитесь.
Древний двухэтажный дом нависал над переулком. Когда-то красный кирпич теперь утерял и цвет и форму. Кривая деревянная калитка вела во двор с неизбежным колодцем для дождевой воды.
Миша открыл навесной замок. Из темной прихожей на второй этаж вела деревянная лестница.
— Первый этаж не жилой, да и на втором не слишком уютно. Прошу.
Очень толстая девочка вошла во двор и уселась на колодец. Кто он, интересно? Собака или крыса? Один понятный, а второй ни на что не похож. На кота не похож… Собака или крыса? Скорее крыса, больно любопытный…
Нужно сказать крысодаву. Но сперва глянуть еще разок. Может он сам скажет? Может он собака? Если собака, то совсем маленькая. Мерзкий вонючий мопс! Дождусь и задушу грязную сучку. Хотя почему сучка? Нужно присмотреться…
Три пыльных комнаты второго этажа действительно производили гнетущее впечатление. В одной находилось огромное старухино ложе с балдахином. Остальные были полны больших и маленьких подушек, что валялись на деревянном полу.
— А где же наши кошки?
— Объелись картошки.
Из складок сиреневого бархата, что одр закрывал, возник крохотный старичок, горбатенький и одноглазый.
— Спасибо, Миша. Можешь идти. Да, прогони котенка с удавкой. Я сам разберусь.
— Слушаюсь, товарищ майор!
Миша вышел со стуком. Авеля прижало к сухой стене и он застонал:
— Май-оо-р…
— Не паникуй, братюня. Никакой я не майор. Ему так проще меня слушаться. Не станет же он подчиняться старому облезлому коту. Понял?
— Я в аду и вы дьявол…
— Лестно, конечно, да не верно. То, что ты животное глупое, я уже заметил. Но вот какое именно? Крыса мутант?
— А-ахх…
— Ясно. Крыса в обмороке — такого не бывает.
Хотя мутации могут быть нежизнеспособные. Тогда как он до меня нежизнеспособный добрался? Косишь гнида? Ладно. Спешить не будем, чтобы без второго глаза не остаться. Валяйся, братюня…