— Нет, будем сдавать в аренду.
— Понятно, — протягиваю задумчиво, а у самой в голове возникает сумасшедшая мысль. Гоню ее далеко и на долго.
Не могу я себе позволить отдельно жить. Я по факту бездомная. Квартира записана на Вадика и Егора. Это сейчас я понимаю насколько глупа, а раньше в глазах и голове була одна любовь, чтоб ее.
Быстро допиваю кофе и берусь за работу. Настя всячески пытается помочь, пока я не теряю терпение и довольно строго приказываю ей сесть на стул в коридоре и не вставать.
— Я же помочь хочу, — поникла девушка, а я сразу почувствовала себя редкостной козой. Обидела беременную, молодец Мира.
— Настенька, мне твой парень…
— Жених, — смущённо поправляет она меня.
— … жених, голову открутит, скажет что так и было, если узнает про твою помощь, — тепло улыбаюсь и вытираю капельку пота с лица.
Настя молчит, лишь коротко кивает. Знает же, я права и ее этот тигр точно меня в бараний рог скрутит если с его сокровищем что-то случиться.
Справилась я быстро. Даже слишком быстро из-за чего вызвалась прибраться на кухне, а потом еще и в комнате. Настя бледнела, краснела и все совалась под руку со своей помощью. На третий раз я все же разрешила ей сесть на кровать и складывать некоторые вещи, которые она планировала забрать.
— Я даже не знаю как вас отблагодарить, — растеряно осматривала чистую квартиру блондинка.
Знала бы Настя, что я готова каждый день вылизывать ее двушку лишь бы не сидеть дома с сыном и уродцем мужем.
Стоило мне подумать про одного из них, как мой телефон начал сотрясаться в конвульсиях. Егор звонил, пока я не ответила.
— Алло, ты чего трезвонишь? — Спросила тихо, стараясь не показывать свое раздражение Насте, которая стояла недалеко.
— Мам, почему дома жрать нечего? Ты где ходишь? Я голодный пришел. Батя тоже уже дома. Ты офигела?
— Егор, не кричи, — шиплю на него кошкой, но мой ненаглядный сынок орет с такой силой, что наверняка нас слышат соседи снизу и сверху, возможно даже в соседнем доме.
— Та бля, мам, давай вали домой. Харе лазить по всяким соседкам! — Рявкает мое чадо и бросает трубку.
Смотрю в точку на стене и стараюсь не дышать. Одно неправильное движение и я разревусь. Мне этого совсем не хочется, тем более перед Настей, которая все слышала. Краем глаза вижу ее хмурое лицо. Чувствую как начинаю краснеть, сгорать от стыда.
— Прости, — выдыхаю с тяжестью груза где-то чуть ниже груди. Тяжело мне смотреть ей в глаза.
Вот я, с виду симпатичная женщина, с хорошим воспитанием, но с вот такой вот семейкой, от которой тошнит уже и меня. Я должна любить их, а я не могу. Просто не могу. Руки опускаются окончательно.
— Не извиняйтесь, Мира, — слышу ее тонкий голосок наполненный болью и срываюсь.
Сажусь на чистый пол прямо там где стою и начинаю реветь. Вот зачем Настя меня пожалела? Зачем дала мне эту секундную слабость? Я же держалась. Долго держалась.
Чувствую ее руки на своих плечах. Она еще что-то пытается говорить, но я не слышу. Реву как малолетка, закрываю руками лицо. Чувствую как во мне уже нет жизни. Я зомби. Страшное одинокое зомби.
— Мира, пожалуйста перестаньте. Пожалуйста, — опять слышу Настин ангельский голосок, но уже с надрывными нотками. Ощущаю как на мою руку что-то капает.
Пугаюсь, убираю руки и вновь пугаюсь. Теперь не я одна мокроту развожу. Смотру на зарёванную Настю и понимаю, что пора заканчивать. Не хватало мне проблем от ее парня или жениха, я уже не помню.
— Настенька, боже, девочка моя, не плачь, пожалуйста, — машинально обнимаю ее, понимая что ради меня она уселась на холодный пол.
Тут то ко мне и вернулся рассудок.
— Бегом вставай! Еще не хватало простудиться, на улице не май месяц, — сетую как когда-то моя бабушка.
Поднимается на ноги и обнявшись идем в спальню. Садимся на краешек кровати и сидим молча. Каждый думает о своем. Но меня греет тот факт, что Настя не отпускает моей руки. Держит крепко, словно боится что я куда-то убегу. Ну точно не к себе домой. Туда я хочу меньше всего.
— Извини. Я меньше всего хотела чтобы ты это услышала, — первая обрываю молчание. Хочу очистить воздух между нами.
— Все нормально. Мне за вас обидно, Мира. Он всегда с вами так? — Спокойно, без особой осторожности спрашивает Настя, и тут я восхищаюсь ее прямоте. Я бы так не смогла. Закрыла бы на все глаза. Переживала внутри, но никогда на публику.