– Госпожа Маккиш, я – доктор Кронбик, – сказал он, присев рядом. – Могу задать вам пару вопросом касательно болезни вашего мужа?
Роберта скользнула по нему равнодушным взглядом и снисходительно бросила:
– Спрашивайте.
– У вашего мужа была последняя стадия рака, вы знали об этом?
– Догадывалась, – чуть помедлив, произнесла вдова.
– Кто был его лечащим врачом?
– Он ни у кого не наблюдался.
– Почему?
Берта взмахнула ресницами и отвернулась.
– Потому, что его лечила прабабка, – сказала она едва слышно.
– Какая бабка?
– Его прабабка, Агриппина Маккиш.
– Послушайте, Роберта. Если вы не хотите говорить – не надо. Я просто пытаюсь понять истинный мотив отказа вашего мужа от квалифицированной медицинской помощи, и без вашего участия мне не разобраться. Вам и самой станет легче, уж поверьте.
– Мне не станет легче, – неожиданно огрызнулась вдова. – Я не любила его и мне все равно жив он или умер. Да и в чем я могу вам помочь?! Альберт сам отказался от госпитализации, это его право и осознанный выбор.
Она полезла в сумочку, достала кружевной платочек, прижала его к щеке и, жалобно всхлипнув, проговорила:
– Но вы, наверное, в чем-то правы: я на грани нервного срыва, а у меня маленький сын…
– И сколько ему лет?
– Восемь. Мы живем в Старом доме, в тупике улицы. Может, знаете?
– Ведьмин дом! – воскликнул Гордон. – Так вот почему мне знакома ваша фамилия.
Брови вдовы изумленно поползли вверх, на щеках выступил легкий румянец.
– Боже, какой я идиот! Простите великодушно, – стушевался он, но было поздно.
– И вы туда же? – язвительно усмехнулась Роберта. – Общаетесь с любителями желтой прессы или сами почитываете на досуге?
– Нет. Я не читаю подобной прессы, но земля, как известно, слухами полнится.
– А есть что-нибудь свеженькое? Меня так и распирает узнать, чью кровь я пью на завтрак: козлиную или приваживаю несчастных сироток?
– Я принимаю ваш сарказм, мадам, и требую пощады, – сказал Гордон, вложив в улыбку все свое обаяние. – Значит, покойный предпочел пиявки вместо лекарств?
– Ошибаетесь, – хмуро ответила Роберта, не оценив его стараний. – Он предпочел камень. – Она дотронулась тонкими пальчиками до булавки. – Агриппина нагревала алмаз и прикладывала его к затылку Альберта – я сама видела, – издав нервный смешок, вдова отвернулась.
– Зря смеетесь. Возможно, все дело в литии, – предположил Гордон.
– В каком еще литии?
– Сейчас поясню. Цвет желтому алмазу придает примесь лития. Препараты с его содержанием применяются в медицине для профилактики и лечения психических расстройств, в том числе шизофрении. Соли лития препятствует развитию болезни Альцгеймера, ишемии головного мозга и апоптозу, то есть самоуничтожению клеток, а в перспективе – борьба с раком крови. Возможно, Агриппина увлекалась литотерапией…
– Вообще-то она больше по ядовитым травам.
– Фармакогнозия. Хотя одно другому не мешает. И все же это полный бред лечить рак камнями и травами, – возмутился Гордон. – Скажите, а другие случаи онкозаболеваний в вашей семье были?
– Были, – нехотя призналась Роберта, – отец Альберта умер, не дожив до сороковника. И накануне смерти с ним тоже случился странный приступ.
– И в чем же его странность? – заинтересовался Гордон, придвинувшись к ней поближе.
– Эй, полегче! – воскликнула она и демонстративно сдвинулась на край кушетки.
– Прошу простить, но я жажду услышать ваш рассказ.
– Да, пожалуйста! – Берта решительно закинула ногу на ногу. – Значит, дело было в дамской комнате одного культурного заведения, где я работала… скажем, моделью.
– Прекрасная профессия!
– Я уже собиралась уходить, как вдруг в сортир ввалился Аполлон – то ли пьяный, то ли укуренный – не поняла. Уставился на меня мутными глазами и промычал, словно бычок недоеный: «Ма-ма-ма»
– Н-да, – не сдержался Гордон, – с бычком это вы лихо завернули…