— Кыш, шайтаны! — Зоя бежит к драчунам и разнимает их. — Хорошо еще — зимой не подохли, выжили к весне, поганцы!..
Параску, помощницу, с фермы взяли, теперь она ходит с другими женщинами на поле.
Она, видно, ничуть не жалеет, что ушла, а людям рассказывает, будто Кабышева не чиста на руку. Бесстыжая! Сначала поймай, потом говори: не пойманный — не вор. Да и кто поверит, что Зоя Кабышева таскает с фермы яйца — у нее своих кур полный двор. Да какие куры! И если колхозные куры несутся через день, то разве она виновата? Или ее могут упрекнуть, что собирает остатки корма и уносит домой? Да разве мало пропадает корма, валяется под ногами? Скоро и навоз свой будут жалеть?
Собрав яйца в корзину, Зоя отправилась на склад. Кладовщик, Однорукий Тима, беседовал возле склада с какой-то девушкой.
— В теплые дни двери амбаров надо держать открытыми, — горячилась девушка. — Семенам сейчас особенно нужны свет и тепло. Скажите, чтоб на двери сделали специальные решеточки.
Так это и есть новый агроном!
— Галина Степановна, никак руки не доходят. Мы бы все сделали, да дня не хватает.
— Надо, чтобы хватило! — девушка встряхивает головой, отбрасывает со лба прядь волос. — Значит, надо теперь на час раньше вставать. Есть в колхозе плотники? Ну вот, надо их привлечь.
Кладовщик обратился к Зое, которая в сторонке прислушивалась к разговору:
— Ты что, принесла сдавать? Сколько сегодня?
Выбрав из большой связки нужный ключ, Тима открыл продуктовый склад.
— Давай сюда, тетя Зоя. Сосчитать надо.
Пока кладовщик считал яйца в корзинке, Зоя подошла к соседнему открытому амбару.
— Попробую-ка горошку. Господи, крупный-то какой!
Взяла горстку на пробу, а другой рукой успела насыпать в карман пять-шесть больших пригоршней. В это время ее окликнул кладовщик:
— Тетя Зоя, бери свою корзину. Сегодня много принесла — девяносто две штуки.
— Хорошо кормим, Тима, вот и несутся. Сколько корму выписываете — все без остатка съедают. Меня б так кормили, и то бы начала нестись! — засмеялась Зоя.
Тима пошел по своим делам, и тогда к Зое подошла Галя и спросила в упор:
— Вы украли горох! Зачем?
С лица Зои улыбку словно ветром сдуло. Она замялась, потом заговорила удивленно:
— Осто, за всю жизнь не воровала, боже упаси! Думаю, дай-ка попробую — и взяла полгорсточки. Разве от этого колхоз обеднеет?
— А в кармане?
Зоя злобно посмотрела на девушку.
— A-а… осто… да ведь это… думала, вместо семячек погрызть, взяла горсточку… Если жалко, высыплю обратно. Ах боже великий, из-за горсточки гороху еще вором посчитают!
С видом несправедливо обиженного человека Зоя вошла в амбар и высыпала из кармана горох. С горящим лицом, не взглянув, прошла мимо Гали.
— Ах, видано ли, к амбарам теперь и подойти нельзя! В жизни не брала у других вот ни столечко, а тут… Тьфу!
Она сплюнула и пошла прочь, бормоча:
— Уж и горсточки стало жаль! Берегут, будто свое!
— Какая нахальная эта женщина! Кто она? — спросила Галя у кладовщика.
— Жена Макара Кабышева. Квартира ваша рядом с ними. Да уж они такие…
— A-а, так это они и есть?
— Что, уже слышали? — непонятно чему улыбнулся кладовщик.
— Да…
Хозяйка Гали сегодня утром вышла за водой и почему-то вернулась с пустыми ведрами. На недоуменный взгляд Гали сказала, махнув рукой в сторону соседского дома: «Эти скупердяи колодец на замок закрыли! Да пусть захлебнутся своей водой!» — «А кто они, тетя Марья?» — «Да вот, соседушки наши, Кабышевы. Вредная она, из кулаков. И сынок в мать пошел. Не любят их у нас. Давно пора взяться за них как следует».
Утром, по дороге в контору, Галя нарочно присматривалась к дому соседей. Ничего особенного она не заметила, дом как дом, таких в Акагурте немало. Разве только забор у Кабышевых выше, чем у других, да палисадник далеко шагнул на улицу, будто хотел захватить побольше места. «Почему хозяйка так сердито о них говорит? — подумала Галя. — Должно быть, старые обиды помнит». А теперь она подумала, что тетка Марья, пожалуй, была права.
Глава V
Курсантов разместили в бывшем здании конторы МТС. Разобрали перегородки, рядами расставили железные койки, откуда-то привезли огромный стол. Стены не побелили, — времени не хватило, — и на них так и остались темные пятна.
В общежитии было всегда шумно. Каждый день занимались восемь часов, а вечером отправлялись развлекаться: кто в кино, кто на игрища акташских ребят, а в плохую погоду до полуночи сидели за большим столом, с остервенением стучали костяшками домино. Нет-нет, — раздавался дружный, громкий смех: это очередной «козел» лез под стол.