Хемингуэй отчетливо видел эту опасность и в полный голос предупреждал о ней человечество.
В 1935 г. Хемингуэй написал для журнала «Эсквайр» статью под названием «Заметки о будущей войне», в которой предсказывал, что в 1937 или 1938 году начнется вторая мировая война, которую развяжут гитлеровская Германия и Италия Муссолини, и напоминал людям, что такое мировая война. «Минувшую войну выиграли союзники, — писал он, — но в маршировавших на парадах полках были не те солдаты, что воевали. Те солдаты мертвы. Было убито более семи миллионов, и убить значительно больше, чем семь миллионов, сегодня мечтают бывший ефрейтор германской армии и бывший летчик и морфинист, сжигаемые личным и военным честолюбием в дурмане мрачного, кровавого, мистического патриотизма. Гитлеру не терпится развязать в Европе войну. Он бывший ефрейтор, и в этой войне он не будет воевать, только произносить речи. Ему самому нечего терять. Зато он может получить все».
Гневом и печалью проникнута написанная в январе 1936 г. статья «Крылья над Африкой», явившаяся прямым откликом писателя на агрессию фашистской Италии против Абиссинии. Гневом против тех, кто развязывает новую войну: «Любить войну могут только спекулянты, генералы, штабные и проститутки. Им в военное время жилось как никогда и нажиться они тоже сумели как никогда». И печалью — к тем простым парням, рабочим и крестьянам Италии, которых Муссолини послал умирать в Абиссинию. Хемингуэй желал им, чтобы они поняли, кто их враг и почему. Обращает на себя внимание в этой статье и точный политический анализ Хемингуэя. Он предсказывал, что Италия «постарается путем тайного сговора с державами обеспечить себе свободу и добиться отмены санкций, ссылаясь на то, что ее военное поражение неминуемо приведет к победе «большевизма» в стране». Хемингуэй прекрасно знал механику этой игры. «Стоит такому диктатору, — писал он, — завопить о большевистской угрозе как о неизбежном следствии его поражения — и сочувствие немедленно окажется на его стороне. Ведь стал же Муссолини героем ротермировской прессы в Англии благодаря утвердившемуся там мифу, что он, Муссолини, спас Италию от опасности стать красной».
В эти годы для публицистики Хемингуэя характерен заметный поворот к остросоциальной теме. Об этом свидетельствует статья «Кто убил ветеранов войны во Флориде», опубликованная в 1935 г. в коммунистическом журнале «Нью мэссис». Нет нужды в предисловии подробно писать о ней. Важно только напомнить, что именно в это время Хемингуэй работал над остросоциальным романом «Иметь и не иметь».
Значительное место в публицистике Хемингуэя первой половины 30-х годов занимают его высказывания о литературе, мысли о писательском мастерстве, о положении писателя в буржуазном обществе, и в частности в Америке. Этим проблемам в настоящем сборнике посвящены такие материалы, как отрывки из книги «Зеленые холмы Африки», очерк «Маэстро задает вопросы», письма советскому литературоведу И. А. Кашкину.
Каждый из этих материалов по-своему интересен и ценен для понимания творческих поисков Хемингуэя в те годы. В каждом из них высвечиваются какие-то новые грани личности писателя.
Включенные в настоящий сборник отрывки из книги «Зеленые холмы Африки» примечательны прежде всего тем, что в них Хемингуэй очень четко формулирует свои взгляды на литературу прошлого. С неприязнью отзываясь о тех, кто «был джентльменом или тщился быть джентльменом», он противопоставляет им демократическую традицию в американской литературе, которая, в его понимании, как, кстати сказать, и в понимании другого выдающегося американского писателя XX века Уильяма Фолкнера, олицетворяется Марком Твеном.
Заслуживают внимания и горькие раздумья Хемингуэя о судьбе писателя в буржуазном обществе, о том, как это общество растлевает его с помощью больших денег и в итоге губит его как художника. Хемингуэй противопоставляет этой системе продажности свою ставшую широко известной формулу, что писателю «нужно иметь совесть, такую же абсолютно неизменную, как метр-эталон в Париже».
Советский читатель, по моему убеждению, не может без волнения читать в этих отрывках из «Зеленых холмов Африки» проникновенные строки Хемингуэя о Толстом и Тургеневе. Они еще раз свидетельствуют о том, кого Хемингуэй брал себе в учителя, на кого равнялся в своем творчестве. При этом нельзя не отметить, что слабое знакомство Хемингуэя с советской литературой иногда приводило его к поверхностным суждениям. В частности, он не мог правильно оценить все величие М. Горького.