— Догадываешься, что будет с твоим отцом, если его отключить от системы искусственного жизнеобеспечения?
— Но папа ведь еще живой! — не выдержав, воскликнула Динка.
— Таких людей, как твой отец, называют растениями, — ответили ей. — Когда человек долго лежит в коме, его мозг медленно умирает. Возможно, твоему отцу уже не суждено вернуться к нормальной жизни.
— Неправда! — крикнула из шкафа Динка. — Вы не знаете точно! Они иногда просыпаются!
— Да, это верно, — согласился невидимый для Динки гость. — Шанс, что твой отец выйдет из комы, есть. Слабый, но есть. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить.
Динка непонимающе моргнула.
— Допустим, я скажу, что сейчас только от тебя зависит, будет ли у твоего отца этот шанс. Что ответишь?
Динка задержала дыхание.
— По протекции «Сотера» твоего отца оставят подключенным к аппаратам. Он будет жить дальше и, не исключено, в один прекрасный день проснется. Но для этого…
Гость сделал паузу и спустя несколько секунд закончил:
— Тебе нужно пойти с нами.
Время остановилось. Стало тихо. Динка перестала слышать даже удары собственного сердца.
Скрипнула кровать — гость встал.
— Не торопись. Подумай.
Вот так: или она, или папа. И о чем тут думать, если на самом деле никакого выбора нет? Динка сделала глубокий вздох: то ли принимая решение, то ли смиряясь со своей участью — и толкнула дверцу шкафа.
Туфли — «твердые подошвы», — кремовый костюм, очки, сивая голова. Она правильно угадала его возраст. Но сейчас, глядя прямо в светло–голубые, как будто выцветшие глаза, Динка уже не назвала бы его стариком. Это слово ему не подходило. Старики были обрюзглые. Старики были высохшие и сгорбленные. Этот — худой, но прямой и твердый. Как будто у него внутри стальной стержень. Как будто он не может себе позволить устать от жизни.
— Ну здравствуй, Дина, — поприветствовал он ее. — Я доктор Стерх. Рад с тобой познакомиться.
На вопрос, нужно ли ей брать с собой какие–то вещи, он ответил: «Нет». На вопрос, точно ли все будет хорошо с папой, ответил: «Безусловно». На вопрос, когда она сможет вернуться домой, не ответил ничего.
В коридоре Динка прошла мимо Таисии, даже не глянув на мачеху. Но в голове у нее полыхнуло:
«Ненавижу! Никогда не прощу!»
В машине, похожей на скорую, Динке сделали укол. Сказали, легкое успокоительное, чтобы она не нервничала.
Динка не нервничала. Она уснула.
Глава 3
«СОТЕР»
— Кто такой Руи?
Голос раздался прямо над ней, совсем близко. Слова будто выдохнули ей в лицо, и Динка, едва раскрыв глаза, с перепугу подскочила. Она успела заметить темную тень, заслоняющую ей холодный свет люминесцентных ламп на потолке, а потом стукнулась об этот заслон лбом. Тотчас рядом кто–то вскрикнул, и девочка повернула голову.
Палата. Койки, укрытые белыми простынями. Больница? Нет, не больница, ведь Динку должны были привезти в «Сотер». Глянула на себя — одета в голубую больничную пижаму.
Возле ее койки, на полу, сидя на корточках, крючился мальчик. Он стонал и закрывал ладонями лицо. Динка потерла лоб — больно, конечно, но не смертельно. А вот мальчишка, кажется, здорово ушибся. Так ему и надо, злорадно подумала Динка, нисколько ему не сочувствуя, — нечего над людьми нависать.
Мальчик повернулся. Темные глаза, в которых стояли слезы, глянули на нее с обидой. Держался он за подбородок обеими руками и от этого выглядел уморительно. Динка фыркнула от смеха.
— Чиво хихикаеф? — осуждающим взглядом ответил он; прижатые ко рту руки мешали говорить внятно, слова коверкал. — Ы мне чеюсть свамава. Умаеф, смифно? Чевавека тавмивава. Ы теерь ожна буиф сю жизнь чиживо ваботать, фтобы апфатить не пеефадку чеюсти. Оняла?
У Динки глаза на лоб полезли.
— Ну и фантазии у тебя! — искренне восхитилась она.
Спрыгнула с койки и опустилась на колени перед мальчишкой. Насильно убрала его руки вниз, сама ухватилась за его нижнюю челюсть и деловито, как медик, подвигала ею из стороны в сторону.
— О, видишь! — заявила. — Нормально двигается! Челюсть не сломана. Не буду я тебе на новую всю жизнь зарабатывать. С этой походишь.
Мальчишка секунд пять хлопал глазами, потом заулыбался.
— А ты ничего, я думал, кричать начнешь, что я сам виноват. А то бывает… люди без чувства юмора.
Динка села на пол, устроившись поудобнее.
— А ты кто? — спросила.
Он пожал плечами.
— Улик. А ты?
— Динка.
Несколько секунд они смотрели друг на друга молча.