Он повёл нас через поле туда, где оно заканчивалось низким обрывом.
— Здесь столько всего! — сказала Амара. — Похоже на двор моей кузины Джесси.
В самом деле, мы смотрели на широкую бесплодную равнину, усеянную пирамидами мусора, которые возвышались даже выше нашего утёса. Небо было всё в кремовых и персиковых тонах.
— Вон там куча гигантских ключей, — сказала Дарли, указывая на ближайший из холмов.
— И доски для сёрфинга забавной формы, — сказала Амара, указывая на другую кучу неподалёку.
— Это медиаторы для гитар, — сказал Джек. — Не забывай, что мы весьма миниатюрные.
— Дома я больше, чем медиатор, — запротестовала Дарли. — Почему я должна быть меньше здесь, чем он?
— Мы выглядим меньше, потому что находимся дальше, — спокойно сказала Амара.
— Дальше от чего? — спросил я.
— Ты бы понял, если бы мы с Чендлером смогли научить тебя основам механики сплошных сред в масштабе пространства-времени, — сказал Джек.
— Но такая попытка была бы совершенно донкихотской, — сказал Чандлер. Они с Джеком обменялись снобистским, понимающим взглядом, словно дерьмовые артисты, какими они и были.
— Ты видишь, Берт? — спросила Амара. — Я права.
Я уставился на равнину. В каждом из зиккуратов обширной равнины сокровищ хранилась разная категория потерянных вещей. Гигантский стог сена с длинными ногами и линзами — очками размером с тарелку. Собор из золотых обручей — обручальных колец. Тикающая стопка угрожающих машин — часов. Гора одиночных носков. Другие, менее легко поддающиеся классификации курганы простирались вдаль, насколько хватало глаз. И среди прочего всего в четверти мили от нас…
— Куча таблеток, — сказал, указывая на них, Джек. — Мы здесь для того, чтобы забрать мои таблетки блюджин.
— Кто все эти люди? — спросила Дарли. — Там, внизу.
Среди пирамид горестно толпились мужчины и женщины в обычной одежде, суетясь, как муравьи.
— Укладчики и сортировщики, — сказал Чендлер. — Пропавшие без вести, вроде меня. Люди, позволяющие себе исчезнуть. Мы никогда не разговариваем. Мы тратим своё время на то, чтобы разбираться со всем этим дерьмом. Будто что-нибудь из этого может когда-нибудь пригодиться.
— Это что — трудотерапия? — поинтересовался Джек.
— Ну, надо как-то занять себя, — сказал Чендлер, пожимая плечами. — Мы застряли здесь навсегда. Мы, может быть, даже стали бессмертными, ну, если нас не съедят вороны.
— Ты имеешь в виду тех больших птиц, которые летают вокруг? — уточнила Амара. Её гугл-очки слегка поблёскивали — документировали место происшествия.
— Мне кажется, они красивые, — сказала Дарли, находившая многие вещи красивыми. — А что им нужно?
— Трудно сказать, — ответил Чендлер. — Иногда одна из них хватает что-нибудь блестящее и уносит. Куда, я не знаю. Другие вороны всегда преследуют ту, которая улетает. Будто они хотят последовать за ней.
— А что, вороны здесь заправляют? — спросил Джек.
— Возможно, — сказал Чендлер. — Иногда ворона пикирует и перекусывает бездельничающего укладчика или праздношатающегося сортировщика. Вот почему бездействовать рискованно.
Амара изобразила дрожь.
— Ты сейчас вполне себе бездельничаешь, — заметил Джек, — покуривая мои самокрутки.
— Вороны чтят меня, потому что им нравится быть пассивными курильщиками рядом со мной, — сказал Чендлер. — Смотрите.
Он затянулся и выпустил дым прямо вверх. Одна из птиц учуяла запах и по спирали спустилась вниз.
Я вздрогнул, когда радужная чёрная ворона приземлилась в поле рядом с нами. Она была размером с частный самолёт, с широкими крыльями, широкой спиной и короткой шеей. Она уселась, будто на корточки, и опустила голову так, чтобы Чендлер мог выпускать дым в ноздри огромного клюва.
— Эти ребята умны, — сказал Чендлер. — Если накачать их дымом, они будут делать то, что ты им скажешь — какое-то время.
— Что, если ты попросишь её, отвезти меня к той куче таблеток вдалеке, чтобы я мог набрать немного блюджин? — Сказал Джек хмыкнув.
— Почему бы и нет? — согласился Чендлер. — Учитывая, что ты обеспечил меня самокрутками. И спичками тоже.