На следующее утро на маленьком столике в холле на первом этаже в «Свинье и чертополохе» лежало письмо. Как только мистер Фокс его увидел, он сразу понял, что настало пятое число месяца. Его племянница Эмили всегда отправляла свои письма из Америки первого числа, и они всегда приходили утром пятого.
Мистер Фокс открыл его, как всегда, сразу после чая у миссис Олденшилд. Как всегда, он сначала прочитал концовку, чтобы убедиться, что не будет никаких сюрпризов. «Жаль, что вы не сможете увидеть свою внучатую племянницу до того, как она вырастет», писала Эмили; она писала одно и то же каждый месяц. Когда её мать, сестра мистера Фокса, Клэр, навестила его после переезда в Америку, она хотела познакомить его с его племянницей. Эмили повторяла тот же припев после смерти своей матери. «Ваша внучатая племянница скоро станет юной леди», писала она, как будто Мистер Фокс каким-то образом приложил к этому свои руки. Единственное о чём он сожалел было то, что Эмили, попросив его приехать в Америку после смерти её матери, предложила ему сделать то, о чём он не мог даже помыслить; и поэтому он не смог даже вежливого отказать ей. Он прочитал всё до начала («Дорогой дядя Энтони»), затем, когда вернулся в свою комнату тем вечером, очень аккуратно сложил письмо и положил его в коробку вместе с остальными.
Когда он спустился вниз в девять, бар казался переполненным. По телевизору показывали Короля, сидящем в коричневом костюме и зелёным с золотом галстуке, сидевшим под часами в студии Би-би-си. Даже Харрисон, никогда не любивший королевских особ, отложил в сторону бокалы, которые протирал, и слушал, как Чарльз подтверждает, что Англия действительно на ходу. Его слова официально утвердили процесс, раздалось вежливое «гип, гип, ура» от трёх мужчин (двое из них незнакомцы) в конце бара. Король и его советники не были точно уверены, когда прибудет Англия, и, если уж на то пошло, куда она направляется. Шотландия и Уэльс, конечно же, шли в ногу со временем. Парламент объявит о корректировке часовых поясов по мере необходимости. Хотя Его Величеству было известно, что есть основания для беспокойства, связанные с Северной Ирландией и островом Мэн, причин для тревоги пока не было.
Его Величество король Чарльз говорил почти полчаса, но мистер Фокс многое из того, что тот сказал, пропустил мимо ушей. Его внимание привлекла дата под часами на стене за головой короля. На календаре было четвёртое число месяца, а не пятое; письмо его племянницы пришло на день раньше! Этот факт, даже больше, чем курьёзные волны или речь короля, казалось, говорил о том, что мир меняется. Мистер Фокс испытал внезапное, но не неприятное чувство, похожее на головокружение. После того, как всё прошло и бар опустел, он предложил Харрисону, как он всегда делал во время закрытия: «Может быть, вы выпьете со мной виски», и, как всегда, Харрисон ответил: «Нет причин, чтобы не выпить».
Он налил две порции Bells. Мистер Фокс заметил, что, когда другие посетители «покупали» Харрисону выпивку, а бармен проводил рукой по бутылке и клал деньги в карман, виски всегда был Bushmills. Только с мистером Фоксом, на закрытии, он действительно выпивал, и тогда всегда был скотч.
— За вашего короля, — сказал Харрисон. — И за тектонические плиты.
— Прошу прощения?
— Тектонические плиты, Фокс. Разве вы не слушали, когда ваш драгоценный Чарльз объяснял, почему всё происходит? Всё это связано с движением земной коры и тому подобным.
— За тектонические плиты, — сказал мистер Фокс. Он поднял свой бокал, чтобы скрыть смущение. Он действительно слышал эти слова, но предположил, что они имели отношение к планам защиты домашних сокровищ в Букингемском дворце.