— В них встроен компас, — сказала она. — Я уверена, что они принадлежали вашему отцу. И мама всегда…
Финальный посадочный свисток поглотил её последние слова.
— Можете быть уверены, что я буду хорошо заботиться о них, — крикнул мистер Фокс. Он не мог придумать, что ещё сказать.
— Мама, он плачет, — сказала Клэр. И это было утверждение, а не вопрос.
— Давай мы с тобой будем следить куда идём, — сказала Эмили.
— Гав, — сказал Энтони, и мать с дочерью побежали вниз (потому что пирс был высоким, а лодка низкой) по сходням. Мистер Фокс махал рукой, пока паром не дал задний ход и не развернулся, и все на борту не ушли внутрь, подальше от дождя, потому что дождь начался всерьёз.
В тот вечер после ужина он был разочарован, обнаружив бар без присмотра.
— Кто-нибудь видел Харрисона? — спросил он. Он с нетерпением ждал возможности продемонстрировать ему часы.
— Я могу угостить вас выпивкой так же хорошо, как и он, — сказала Финн. Она взяла метлу и прислонила её к стойке бара. Она налила виски и сказала: «Просто подайте знак, если вам нужно ещё. — Она думала, что «подать знак» означало спросить. — По телевизору показывали, как король садится в длинную машину вместе с президентом. Вокруг них стояли вооружённые люди. Мистер Фокс отправился спать.
На следующее утро мистер Фокс встал раньше Энтони. Семейный визит был приятным; действительно, замечательным; но он чувствовал необходимость вернуться к нормальной жизни. Принимая душ, он наблюдал за первым пришедшим паромом, надеясь (к своему некоторому удивлению), что увидит на нём Харрисона; но ему не повезло. Там не было англичан и мало американцев. Туман появлялся и исчезал, как одна и та же страница в книге, которую переворачивают снова и снова. За чаем мистер Фокс застал Лиззи признающейся (как он и предполагал, когда-нибудь она должна была признаться), что драгоценности всё это время были у неё. Теперь же, когда они исчезли на самом деле, все, казалось, вздохнули с облегчением, даже адвокат семьи Юстасов. Без бриллиантов мир был лучше.
— Слышите?
— Прошу прощения? — Мистер Фокс поднял глаза от своей книги.
Миссис Олденшилд указала на его чашку, которая дребезжала на блюдце. Снаружи, вдалеке, звенел колокол. Мистер Фокс протёр книгу и поставил её на верхнюю полку, затем надел пальто, взял свою собаку и нырнул через низкую дверь на улицу. Где-то на другом конце города раздался сигнал клаксона. — Гав, — сказал Энтони. Впервые за несколько дней подул лёгкий ветерок. Зная или, по крайней мере, подозревая, что он обнаружит, мистер Фокс поспешил на Променад. Волны на пляже были сплющены, будто воду откачивали от берега. Паром с последними американцами, приехавшими на один день, как раз отчаливал. Выглядели они раздосадованными. На обратном пути в «Свинью и чертополох» мистер Фокс зашёл на крикетную площадку, но мальчишек нигде не было видно, судя по всему, ветер был ещё слишком слабым для кайтинга. «Возможно, завтра», — сказал он Энтони. Пёс, не имевший возможности заглядывать в будущее, промолчал.
В тот вечер мистер Фокс снова пил виски в одиночестве. Он надеялся, что Харрисон, возможно, объявится, но за стойкой не было никого, кроме Финн и её метлы. Король Чарльз появился в телевизоре, запыхавшийся, только что приземлившийся на вертолёте прямо из Осеннего Белого дома. Он пообещал послать транспорт за всеми, кто остался, а затем приказал (или, скорее, призвал) своих подданных обеспечить безопасность королевства в Атлантике. Англия снова была на ходу. На следующее утро подул свежий ветерок. Когда мистер Фокс и Энтони пришли на Променад, он сверился с компасом на своих часах и увидел, что Англия за ночь повернула, а Брайтон занял своё надлежащее положение на носу. Дул сильный встречный ветер, и дамбу омывал устойчивый двухфутовый завиток. Лонг-Айленд стал невысоким тёмным пятном на севере (или слева), далеко от порта.
— Отличная волна.
— Прошу прощения? — Мистер Фокс обернулся и с радостью увидел крупного мужчину в твидовом пальто, стоящего у перил. Он понял, что боялся, как бы африканец не сбежал с корабля, как Харрисон.
— Похоже, на этот раз мы делаем четыре узла или даже больше.
Мистер Фокс кивнул. Он не хотел показаться грубым, но знал, что если он что-нибудь скажет, вмешается девочка. Неразрешимая дилемма.
— Пассаты, — сказал африканец. Его воротник был поднят, и его дреды ниспадали на и вокруг него, словно виноградные лозы. — Мы хорошо проведём время, возвращаясь обратно. Если мы действительно возвращаемся. Я вижу у вас новые часы?