У меня нет ни связей в банде, ни значимого ранга, ни статуса ученика, зато есть руки и голова. Мне остается искать возможности, пробовать новое и надеяться на лучшее. Может быть, именно в этом и заключается мой путь — в том, чтобы научиться находить выход из любой ситуации, даже если сейчас всё кажется безнадёжным?
Я вспоминаю будни Китта в сезон сбора урожая, когда он помогал матери с больной спиной. Тогда парнишка ещё не знал никаких сложных слов типа «массаж» или «терапия». У него были свои слова для этого — простые, угловатые: «разминка», «продавить», «разогреть». Он просто клал руки ей на плечи и давил там, где она говорила, что болит. Иногда — растирал её поясницу или спину после тяжёлого дня, проведённого в огороде. И это действительно помогало. Женщина говорила, что боль уходит.
Конечно, в том более цивилизованном и спокойном мире, откуда я пришел, люди знали гораздо больше о таких вещах. Я помню, как будучи совсем юным, впервые увидел своего дядю — опытного массажиста, который с лёгкостью и профессиональной грацией работал с клиентами. Работал в спорткомплексе, хотя сам он чаще называл себя мануальным терапевтом, что немного отличалось от его реальной практики. Его руки скользили по спинам пациентов, а я иногда с интересом наблюдал издалека, не понимая до конца смысла этой работы.
Вспоминаю, как он объяснял основы своей профессии. «Массаж — одно из самых тонких искусств, — говорил он уверенно. — Нужно работать осознанно, внимательно».
От скуки дядя объяснял, как чувствовать напряжение мышц, плавно переходить от поглаживания к разминанию, использовать ладони и пальцы, чтобы разогреть ткани и подготовить их к более сильному воздействию.
Гораздо позже я и сам обучился массажу и работал массажистом в этом же спорткомплексе, пока его не закрыли. Это уже потом наступила эра частных клиник и массажных салонов.
В памяти всплыл родной Вейдаде. Там жила масса богатых господ, которые часто страдали от недугов и мышечного напряжения, хотя, казалось бы, трудились далеко не так тяжело, как крестьяне. Вряд ли Циншуй сильно отличался в плане социальной иерархии. Наверняка здесь есть свой Золотой квартал, полный богачей, нуждающихся в лечебном расслабляющем массаже. Главное — правильно подать это искусство, прорекламировать себя и попрактиковаться. И пусть великие Ками уберегут меня от извращенцев, которые захотят рассмотреть применение массажа с целью удовлетворения низменных потребностей. Деньги мне, конечно, нужны, но не настолько.
Так вот. Что если попробовать разминать мышцы практиков здесь, в секте, где у людей водятся деньги, но нет снобизма и недоверия богачей? Эти люди тренируются каждый день, их тела постоянно под нагрузкой. Здесь сложно не найти человека, чьи мышцы не болят и не ноют. Возможно, они даже привыкли к этой боли и считают её нормой. Но если я смогу показать им, что эту боль можно убрать или ослабить? Если смогу доказать им пользу такой «разминки», тогда у меня появится шанс.
Конечно, начать будет сложно, особенно с девушками. Вряд ли они подпустят к себе незнакомого парня вроде меня — тем более для того, чтобы он трогал их руками. Это слишком странно для мира, который даже слова «массаж» не знает. Придётся начинать с мужчин — с этих здоровенных парней второго ранга и выше, похожих на вставших на дыбы быков. Если я смогу уговорить хотя бы одного; если он почувствует разницу — тогда обо мне пойдут слухи. Больше слухов — больше клиентов. И уже не нужно будет бегать за каждым с предложением своих услуг — они сами начнут приходить ко мне.
Но сначала нужно найти первого клиента. Того самого здоровенного мужика с мешком за плечами или кого-то вроде него. Нужно подойти к нему в подходящий момент — когда он будет усталым после тренировки или работы. Говорить нужно уверенно, убеждать его в своей пользе. Странно, конечно, и неловко, но деньги на письмо мне никто не предложит.
Я крепче сжимаю палочки в руках и смотрю на проходящих мимо людей. В голове уже выстроился чёткий план: сначала найти подходящего человека, потом предложить помощь. А дальше — действовать по ситуации.
Я сдал посуду и пошел бродить по открытой части секты Тьмы в поисках своей «жертвы».
И вот спустя минут пятнадцать я стою на краю плаца, наблюдая за тренировками учеников секты Тьмы. Их движения были мощными и уверенными, но среди них выделялся один — мускулистый парень с жёстким лицом и шрамом на щеке. Он пытался размять шею, но его лицо искажалось от боли, а руки беспомощно шарили по плечам, словно он искал что-то, что не мог найти.
Я дождался, пока тренировка закончилась, и окликнул здоровяка, направившегося прочь: