Алхимия и зельеварение должны принадлежать всем. Я должен найти способ сделать их доступными каждому.
Выхожу из своей комнаты, стараясь не шуметь. Пыль под ногами мягко скрипит, когда я иду по извилистым дорожкам, ведущим к библиотеке.
Я не могу выбросить из головы то, что видел и слышал за последние месяцы. Алхимия, как инструмент спасения, стала инструментом подавления. Я должен понять, как другие пытались бороться с этим, и почему они потерпели неудачу. Точнее, что конкретно делали Крайслеры подавляя недовольных?
Библиотека меня встречает запахом пыли и старой бумаги. Высокие полки уходят ввысь. Редкие посетители сидят за столами: читают, скрипят перьями по пергаменту.
Госпожа Лань замечает меня сразу, но не отвлекается от своих дел. Она сидит за своим столом, склонённая над каким-то старым фолиантом. Её волосы уложены в аккуратный узел, а тонкие пальцы ловко перелистывают страницы.
— Госпожа Лань?
— Что ты хочешь?
— Мне нужны книги о независимых алхимиках… О тех, кто работал вне Домов. Такие ведь были?
Её взгляд становится чуть более напряжённым. Она молчит несколько секунд, словно обдумывая мой запрос.
— Это не лучшая тема для изучения.
— Знаю. Но я ничего и не изучаю. Просто интересуюсь.
— Не играйся словами в храме слова, — изящно отмахивается женщина. — Твои мотивы слишком очевидны. Нужно было придумать что-то похитрее, прежде чем спрашивать меня о таком.
Она вздыхает и поднимается со своего места. Жестом зовёт за собой. Её шаги звучат глухо на каменном полу, она ведёт меня к одной из дальних полок, к шкафу, запертому на ключ. Там, в самом углу, стоят несколько книг и свитков, покрытые пылью. Она достаёт один из них и протягивает мне.
— Записи, неофициальные. Тут в основном жизнеописания, собранные практиками из других книг, большинство которых под теми или иными предлогами изымали из разных библиотек Крайслеры. Читай осторожно и не распространяйся о них.
Забрав свиток и поблагодарив хранительницу «храма слова», я сажусь за стол в зале. Разворачиваю свиток, чувствуя шершавую поверхность старой бумаги под пальцами.
Текст написан неровным почерком, местами слова выцвели или стёрлись. Явно древний свиток.
Но то, что я нахожу в этих записях, заставляет меня рассвирепеть.
Независимые алхимики пытались публиковать свои работы среди коллег. Они стремились поделиться своими открытиями, сделать алхимию доступной для всех. Но их труды подвергались осмеянию: влиятельные члены Домов называли их глупцами, обвиняли в непрофессионализме и даже в том, что их труды опасны и неверны. Более того, каждому такому алхимику предлагали вступить в Дом — принять их правила и отказаться от своих идеалов.
А когда те отказывались… начинались угрозы.
«Прекратите опыты».
«Не лезьте, куда не следует».
Те, кто продолжал бороться за свои идеи, пропадали.
Я смотрел на строки перед собой и понимал: у меня нет шансов идти против целого дома. Они не могут не знать о тварях, угрожающих людям, а значит — просто не захотят слушать меня.
Могу ли я пойти другим путём? Вместо того чтобы пытаться убедить их, могу сделать знания доступными для других? Для тех, кто никогда не имел возможности учиться алхимии?
Эта мысль зажигает во мне искру. Сижу за столом, обдумывая эту идею.
Если я смогу упростить рецепты — сделать их понятными для обычных людей — им больше не придётся зависеть от Домов! Они смогут сами готовить зелья, лечить болезни, спасать жизни своих близких. Это будет мой первый шаг по изменению этого мира.
Я вернулся в свою комнату глубокой ночью. Свеча едва освещала стол, но мне всё равно. Я достал свои записи и начал работать.
Чертежи формул быстро заполнили страницы: я перечёркивал сложные элементы, менял их на более доступные ингредиенты, упрощал процессы.
Руки дрожали от волнения. Я чувствовал вдохновение… но вместе с ним пришло и ощущение опасности. Если кто-то узнает, что я делаю, последствия для меня будут ужасными. Либо мне придётся использовать всю свою силу против Крайслеров, что может закончиться плачевно для моего разума.
Но я не могу остановиться. Моя работа может спасти тысячи жизней, изменить мир, предотвратить то, что я видел в родном городе. И ради этого риска я готов продолжать.
Свеча медленно догорает, а на моих страницах появляются всё новые формулы.
Я закрыл дверь лаборатории и задержал дыхание. Тишина. Только я, мои записи и стол с алхимическими инструментами. В этот момент я осознал, что это место станет моим убежищем на ближайшие трое суток. После занятий времени предостаточно, а в следующие два дня наступят выходные.