— Никто и не издевается. Слуги в секте травят крыс пачками и добивают сапогами застрявших в мышеловке. В ее случае стать жертвой для духов — достойная смерть. К тому же эта гадина сожрала нашу кошку. Помнишь того милого пушистого зверька?
Сеона засопела:
— Ой, да ты ведь эту кошку в глаза не видел!
— Использовать животных в экспериментах и опытах нормально, — произнёс Жулай цинично, но здраво. — Скажи им, Китт.
— Да, — кивнул я, продолжая идти вперёд с вытянутым копьём. — Крыс используют повсюду. Зельевары кормят их своими экспериментальными смесями, проверяя, работают ли зелья как задумано. Если бы зельевары проверяли свои снадобья на себе или помощниках, они бы все передохли.
Сеона недовольно хмыкнула, я продолжал:
— Или возьмём шахтёров. Они используют канареек, чтобы определить, есть ли в шахте газ. Если птица погибает — значит, воздух отравлен, и людям пора выбираться. Это спасает жизни.
— Какой такой газ? — удивлённо спросила Сеона.
— Углекислый, — уточнил я. — Эти птички очень чувствительны к примесям газа, поэтому могут выступать живыми детекторами.
Сеона вздохнула, показывая всем своим видом, что обсуждать подобное отношение к животным со стороны человека дальше не желает.
Что поделать, человек жестокий вид даже по отношению друг к другу. Чего уже говорить о бедных животных. Но лучше рисковать крысой, чем товарищами.
Воздух становился холоднее и плотнее, при этом туман поредел.
— Дальше я пойду один.
Предупрежденные соратники остались за спиной. А я тихо шагал вперед, стараясь не наступать на сухие ветки.
Вскоре цветок показал себя. Черепоцвет выглядел именно так, как его описывали: тёмно-фиолетовые лепестки, будто пропитанные ночным мраком, и лёгкий серебристый отблеск на краях. Вокруг витал слабый, почти неуловимый холодок, словно цветок не просто рос здесь, а вплетался в саму ткань пространства.
Я замер и огляделся. Лес был слишком тих. Ни птиц, ни шороха ветра. Только тишина, тяжёлая, вязкая, давящая на уши.
До цветка оставалось метров тридцать. Крыса взвизгнула и начала метаться по клетке так яростно, что та едва не слетела с наконечника копья.
Я шагнул вперёд, затем ещё шаг и ещё.
Из бутона Черепоцвета вырвался поток завывающих духов. Они были похожи на клубы густого черного тумана, но двигались с ужасной скоростью, целенаправленно, будто почуяли добычу. Их вой проникал прямо в мозг; я стиснул зубы, с трудом сдерживаясь, чтобы не зажать уши руками, и швырнул клетку вперёд. Духи бросились на крысу, окутывая летящую клетку плотным вихрем. Я уже бежал обратно, чувствуя жуткий холод за спиной.
Остановился только метров через двадцать, когда убедился, что за мной никто не гонится.
Крыса в клетке взвизгнула в последний раз. Духи кружили вокруг неё несколько секунд, а затем, насытившись, стремительно потянулись обратно в цветок.
Когда всё снова стихло, я осторожно подошёл ближе. Внутри клетки никого не было. Ни крови, ни костей. Пустота.
Теперь я знаю радиус, в котором духи чуют духовных зверей.
Я вернулся к остальным:
— Теперь можно подходить ближе.
— Действительно⁈ — воскликнул Жулай. — Вот радость-то какая! Да я теперь туда ни за какие деньги не сунусь!
— Ну, как хочешь. А я, пожалуй, пройдусь.
Я подхватил рюкзак и направился к черепоцвету.
Глава 12
Подходить к черепоцвету никто, кроме меня, не пожелал.
Я сел на корточки на безопасном расстоянии от цветка, воткнул в мох факел и поджег его. Затем достал из рюкзака два листа с печатями, в которых недоставало части символов. И начал дочерчивать их карандашом — круг за кругом, символ за символом.
Пока моя рука двигалась почти машинально, я не мог не задуматься об одном странном моменте. Система навыков, которая уже успела предложить мне всё что угодно — от массажа и рыбалки до каких-то совершенно бессмысленных умений вроде «искусства плетения корзин», — почему-то упорно игнорировала печати. Ну вот серьёзно? Неужели создатель табличек просто забыл их туда вложить? Верится с трудом. Если даже рыбалка есть, то уж печати точно должны быть!
Нет, скорее всего, дело совсем в другом. Возможно, это один из запрещённых навыков — либо слишком опасный, либо слишком сложный для массового использования. А может, создатель системы сам боялся, что кто-то сможет использовать печати против него? И ведь это вполне логично. Если сила табличек императора Апелиуса действительно построена на основе гигантского массива печатей, или хотя бы связана с ними, то зачем давать кому-то возможность копаться в этой основе?