— Всё до последнего свитка, — ответил я с легкой улыбкой. — Всего доброго, госпожа.
Она молча кивнула, и я, не задерживаясь, направился к выходу. Меня ждали дела в бедной части города.
Стоило выйти, и ветер поприветствовал меня, швырнув в лицо горсть мороси. Ну да, сезон дождей. Повезло, что с Шаломом успели пофехтовать на свежем воздухе.
Я прошел мимо стражников на воротах, только направился не прямо, а налево, выходя с центральной улицы.
Город начал меняться. Пара улиц, и вокруг уже нет вымощенных камнем улиц и аккуратных домов с резными ставнями. Дорога здесь «вымощена» комьями земли и размокшей от дождей грязью, дома вокруг всё проще: деревянные, двухэтажные, с покосившимися крышами и облупившейся краской.
Но откровенной нищеты, как в Вейдаде, здесь нет. Эти дома напоминали мне старые бараки с окраин земных городов: скромные, но вполне пригодные для жизни.
На улицах тихо. Люди здесь живут иначе — без суеты и лишнего шума. В основном я вижу стариков, которые сидят у домов на низких лавках или прямо на ступеньках крыльца. Лица изрезаны глубокими морщинами, глаза смотрят куда-то вдаль с усталой отрешенностью. Одежда потрепанная, но почти у всех чистая; видно, что они стараются поддерживать порядок даже в таких условиях.
Детей здесь почти нет. То есть, живут, конечно, но дети постарше цепляются за любую возможность заработать и выбраться отсюда. Кто-то уходит на рынок в поисках работы, кто-то нанимается подмастерьем к ремесленникам в более благополучные районы, чтобы заработать денег и снять жилье получше. А те, кому повезло больше других, даже забирают своих стариков с собой.
Но большинство стариков оставались здесь и доживали свой век среди таких же. Их лица рассказывали истории о прожитых годах: о тяжелом труде, о потерях и редких радостях.
Смотрю в окна, узкие, больше похожие на бойницы. Кто-то из жителей курит трубку, кто-то вяжет или чинит одежду. Некоторые просто сидят молча, глядя на проходящих мимо людей — самое распространенное развлечение. Как телевизор, но еще лучше — в реальном времени и с полным эффектом присутствия.
Я шел дальше по улице мимо бараков, пока не увидел дом, который искал. Он ничем не отличался от остальных: двухэтажный барак с покосившимся крыльцом и облупившейся краской на стенах.
У двери барака меня уже ждал «старик» Игнат. Одет в простую рубаху с длинными рукавами и такие же простые штаны. Чистое, но выцветшее и многократно застиранное белье. Одежда, хоть и старая, была аккуратно выглажена, а сам Игнат выглядел опрятно. Видно, что он старался держать себя в порядке, даже несмотря на скромные условия жизни.
Игнату было слегка за сорок, но из-за раннего знакомства с тяжелым трудом и голодом выглядел он на все семьдесят. Лицо старика было покрыто сетью морщин, а волосы были полностью седыми.
В это время с уровнем местной медицины и уровнем жизни таких, как Игнат, неудивительно, что он выглядит как старик.
Что сказать, здесь бедняки, у кого нет денег на целителя (или переданных от прадеда на словах рецептов простеньких зелий), мрут от тяжелой простуды, от аппендицита, а иногда и от простого пореза, в который попала грязь. То, что на Земле решает курс антибиотика или простая операция, здесь зачастую убивает тебя. Так что Игнат еще долгожитель по сравнению с некоторыми. Разве что практики — исключение. Возможно, их даже воспаление аппендикса и последующий абсцесс и перитонит не убьют. А скорее, до этого организм сам не допустит. Зависит от силы практика: я читал истории про людей, которые и с раной в сердце умудрялись выживать.
— Господин Китт, — кивнул суетливо старик.
— Игнат.
Названное при знакомстве имя меня удивило: Игнат — первое славянское имя, которое я услышал в этом мире. До этого мне встречались Сержи и Сяо Жу, но Игнат… Первый человек с более-менее славянским именем, встретившийся мне. Может, совпало, а может, действительно есть в нем корни русского человека. В конце концов, если здесь есть какие-нибудь Сержи и Сяо Жу, почему не быть Игнату или какому-нибудь Ивану?
Правда, узкие глаза намекали, что здесь скорее замешаны родители-попаданцы, которые и нарекли потомка, чем русские корни.
— Готовы?
— Разумеется, — снова закивал Игнат. — Пройдемте…
Игнат суетливо повел меня в свою комнату, которая находилась в глубине дома. Мы прошли через узкий коридор с обшарпанными стенами и с полами, скрипящими похлеще соловьиных. Пахло сыростью. Где-то что-то капало.
Комната оказалась небольшой, но уютной. Здесь было чисто, хотя мебель выглядела старой и видавшей виды. У окна стоял простой деревянный стол с несколькими глубокими царапинами на поверхности. На нем лежали стопка бумаги, перо и чернильница — все аккуратно сложено. В углу комнаты находилась кровать с грубым матрасом, набитым соломой. На кровати лежало покрывало, заштопанное в нескольких местах, но чистое. Вдоль стены стоял небольшой шкаф с покосившейся дверцей. На полу лежала старая циновка.