Я осторожно наморозил толстый слой льда на одной из плит, сформировав небольшую рукоять. Затем потянул за нее, приподняв тяжелый камень.
Это на благо секты, — мысленно повторял я снова и снова, пытаясь заглушить неприятное ощущение, зародившееся глубоко внутри. Клятва не спала — ей не нравилось происходящее, и я находился в шаге от того, чтобы снова осесть, теряя сознание. — Линь говорил, что он готов на многое ради заключения мира. А Линь — это почти настоятель, ближайшая к главе секты фигура. Его слова — это почти слова настоятеля. Он точно бы одобрил всё, что ведет к миру. Все, что делается ради мира, делается ради блага секты.
Но клятва верности секте отзывалась неприятным холодком в груди. Я стиснул зубы и начал убеждать себя еще настойчивее: «Я не причиню вреда секте! Это всего лишь мера предосторожности — своего рода страховка».
Продолжая мысленно повторять это, я осторожно извлек из-под плиты десяток горстей земли. В небольшое углубление я аккуратно поместил одну из миниатюрных бомб и присыпал обратно землей. Плиту я положил на место и тщательно убрал остатки земли из стыков.
Закончив дело в секте, я тут же активировал печать телепортации и переместился в сторону столицы. Спустя два прыжка я, по моим прикидкам, оказался недалеко от Вейдаде. Там я перешел в состояние тени и бесшумно скользнул в сторону города.
Школа находилась внутри Золотого квартала. Повторив ту же процедуру, что и в секте, я заложил вторую бомбу под основание стены школы.
Меня охватил мандраж от одной мысли о том, что мне предстоит без приглашения появиться на переговорах и предъявить ультиматум сразу обеим сторонам конфликта. Можно было и дальше сидеть в Циншуе, ничего не делая, а потом, когда конфликт бы перерос в еще более тяжкий, просто уйти с семьёй в Фейлянь, благо и принц приглашал. Но слова Линя меня убедили в том, что секта действительно может желать мира (хотя мое вмешательство любви мне от настоятеля и от Линя не добавит).
Вдобавок ко всему вечно бегать от проблем нельзя, иначе однажды меня вместе с семьей могут загнать к обрыву, откуда я уже не сбегу. Лучше уж положить конец войне, которую разворачивают секта и школа, чтобы люди не гибли и не убивали друг друга. И жить на этом месте дальше, развивая посадки духовных трав и превращая Циншуй в оплот свободной алхимии.
Глава 8
Кто будет слушать наглого подростка, по мнению мудрых взрослых, не прожившего и двух десятков лет?
Никто.
Станут ли слушать подростка, который скажет: «Я заложил рядом со школой и сектой такие же бомбы, как и рванувшая недавно в холмах, поэтому требую внимания»? Не знаю, в каком-нибудь сказочном мире боярки, у какого-нибудь КНЯЖИЧА РАКОВА это бы сработало. Лично я на месте Линя, Свен Дэя и их оппонентов из школы Небесного гнева после такой наглости разнообразил бы собрание пытками идиота, который бы сразу сознался, где находятся бомбы, а потом — умер. Возможно, в муках.
Поэтому закладкой бомб я не ограничился.
Обещанная Линем неделя на деле оказалась девятью днями. То ли мастер изначально слишком уж округлил дату, то ли собрание попросту перенесли. Не суть. Главное — лишнее время я потратил с пользой. Думал, что мне придется мчаться в Фейлянь в рекордные сроки, сообщать о происходящем в городе принцу, а потом — добираться обратно. Но так как у меня в запасе было еще два дня, я не сильно торопился.
Еще в Вейдаде я убедился, что могу удалять свои воспоминания так же, как я убираю части чужой памяти. Я собирался описать историю последних взаимоотношений секты и школы, а потом — стереть сделанное из своей памяти, и передать это письмо принцу.
Я сел в своей комнате за стол, на котором не было ничего, кроме чернильницы, пера и листа бумаги… А потом моргнул и обнаружил, что посреди стола лежит сложенный вчетверо бумажный лист.
— Но я не писал письмо. Я не помню этого, — попытался я убедить себя. — Я попросту не успел этого сделать. Я сел за стол и увидел на нем сложенную бумагу. Я не знаю, что в ней, но что мне мешает передать бумагу принцу?
Я добрался до столицы, навестил его высочество. Это было уже под вечер, и принц предложил мне поужинать вместе. Именно тогда, после шикарного ужина в большом зале с лепниной на потолке, я убедил себя, что происходящее «на благо секте», и передал принцу бумажный лист.
Клятва не сработала. Я не упал, задыхаясь. Теневая Ци внутри меня не взбунтовалась, как в прошлый раз.
Прочитав все, что было на листе, принц устало откинулся на спинку кресла.
— Я говорил им, чтобы остановились. Я приказывал — не просил, не уговаривал, приказывал — чтобы прекратили боевые действия, чтобы выдохнули, пересмотрели, посчитали последствия. Но каждый из них — и в школе, и в секте — будто ополоумел.