— Тогда мир утонет в кузнецах и охотниках! — проскрипел кто-то.
— Так не принято, Китт Бронсон. Секреты мастерства должны оставаться секретами.
Новая волна недовольства была куда более тихой. Кого-то я своими речами задел.
— Тех, кто считает, что секреты мастерства должны оставаться секретами, я не задерживаю, — говорю твердо и киваю в сторону выхода, где стоит настоятельница. — Вас я убедить ничем не смогу, и пытаться не буду, чтобы ваши принципы не взбунтовались, когда вы станете учить ребят своей профессии. Мне нужны люди, которые испытывают удовольствие, обучая. Которые хотят, чтобы ученики превзошли учителя. Мне нужны люди, которые будут рады тому, что их наследие не умрет с ними.
В воздухе повисло молчание, тяжелое и задумчивое. А затем моим приглашением воспользовались — старики поднимались с мест, кивали мне, некоторые бормотали извинения и уходили. Глядя на уходящих, поднимались и те, кто изначально к двери не собирался.
И вот, когда казалось, что все рухнуло и к выходу пойдет каждый, заговорил скуластый старик.
— А ты, Китт. Не тот ли самый практик. Который зельями. Храм снабжает?
— Верно, — киваю. — Думал, вам сказали.
— Погодите-ка! — воскликнула старушка. — Получается, ты готовил те целебные зелья, что моего сына-калеку, зверем подранным, с койки подняли?
Все взгляды устремились на меня. Я спокойно встретил его взгляд.
— Да. Я их готовил и отдавал в храм.
Тщедушный старик остановился на выходе, опираясь на палку. Глаза его блестели:
— Те зелья меня из могилы выдернули! Легкие гноились, я уже прощался с семьей! Я жизнью обязан!
Атмосфера в зале менялась. Недоверие стало смешиваться с уважением, скепсис — с интересом. Послышались одобрительные возгласы, кивки. Кто-то уже смотрел на предложение благосклоннее.
— Я согласен обучать, — снова крепкий старик. — Могу инструктором быть. Могу дисциплине обучить. Строевой подготовке. Основам рукопашного боя, стрельбе. — Каждая фраза стучала молотом по наковальне. — Был командиром стражи. Тренировал новобранцев. Я практик девятой ступени. Закалки. Сам достаточно пожил. Хочу передавать опыт.
Следом за первым ко мне обратились еще трое из оставшихся. Коренастый мужчина с руками, покрытыми старыми ожогами — кузнец. Худая женщина с длинными тонкими пальцами — травница. И молчаливый, угрюмый детина с чуть поседевшими волосами, плотник.
Четыре человека, не слишком много. Но и не мало! Да, я мог бы завербовать куда больше инструкторов, если бы рассказал про омолаживающие зелья, но решил этого не делать. Как только пансион заработает, а старики помолодеют, в специалистах недостатка не будет.
Договорившись с четырьмя специалистами, я сообщил им, куда и когда зайти, чтобы устроиться на работу (дальше Самир справится) и попрощался. В зале осталось двадцать три человека, ожидающие второго предложения. С ними я был еще лаконичнее.
— Второй путь быстрее и принесет вам куда больше денег. С помощью особой техники я могу менее чем за час извлечь ваши знания, ваш опыт в ремесле и передать другому, кто сможет ими воспользоваться. За это вы получите единовременную выплату в пятнадцать золотых.
Меня прервал глухой ропот, разросшийся до взволнованного гула. Лица исказились недоумением, страхом, недоверием.
— Извлечь? Как это — извлечь? — крикнул кто-то с задних рядов.
— Это ведь разум пострадает! А как же память? — испуганно спросила пожилая женщина, сжимая в руках платок.
— А это не опасно? Не умрешь ли после этого?
Один из стариков, чье лицо было похоже на высохшую грушу, угрюмо сжал губы.
— Золото, — проговорил он тихо, но так, что все услышали, — Это все для молодых, у которых жизнь впереди. А мы живем прошлым. Воспоминания — едва ли не единственное, что у нас осталось, а ты их собираешься извлечь… Нет!
Его слова холодным душем окатили тех, кто уже начал мечтать о золоте. Они снова посмотрели на меня, друг на друга. В глазах прибавилось сомнений.
Следующие полчаса я потратил на убеждение. Пытался успокоить тех, кто боялся техник, преодолевал коллективное недоверие и убеждал, что ничего плохого с остальной их памятью не будет. Всех не убедил, но выложенные на трибуну золотые сработали. Трое стариков согласились на мое предложение.
— Мы свое уже пожили… Детям деньги оставить надо, — качнул дряблой шеей один.
— Знания мои все равно мне уже не нужны, пусть кому-то помогут, а я хоть на старости лет в достатке поживу, — другой.