Фёдор Михайлович покосился на ребятишек с пистолетами и вздохнул. Не то, чтобы он сильно скучал по внукам. Тех уже не интересовали детские забавы. Его мальчишкам было не меньше четырнадцати. Он знал, что пройдёт несколько лет, и они станут ещё дальше, чем есть. Внуки, выросшие без деда в другой стране, со взглядами, которые он никогда не поймёт, с миром, в котором ему не побывать.
В квартире раздалось щебетание птиц — задумка первой жены, за которую он когда-то заплатил кучу денег. Кривился, ругался, что его раздражают эти звуки, но за тридцать лет не предпринял ни одной попытки поменять дверной звонок. Фёдор Михайлович напрягся, вытянулся и прислушался, вдруг ошиблись. Но птичья трель раздалась вновь. Пришлось покинуть наблюдательный пост и прошаркать к двери.
Мучаясь любопытством и желая подержать интригу, Фёдор Михайлович не стал заглядывать в глазок. Вместо этого он пригладил волосы, отдёрнул линялую футболку и даже мельком взглянул в зеркало. Распахнул дверь, но сразу сник.
Откровенно говоря, Фёдор Михайлович сам не знал, кого хотел увидеть на пороге. За дверью оказался соседский мальчишка Олег, который частенько брал книги для школьного чтения.
— Здравствуйте, Фёдор Михайлович. Отдать вот хочу.
— Приветствую, малец! Быстро ты с ними расправился. Заходи, коль явился.
Олег прошёл в квартиру, скинул кроссовки и прямиком направился к шкафу. Фёдор Михайлович только успел удивиться расторопности парня — слишком по-свойски он чувствует себя в его доме — а тот уже расставил принесённые книги и собрался уходить.
— Новые брать не будешь? Кого вы сейчас проходите?
— Никого уже не проходим. Остались итоговые экзамены за год, и будут выставлять оценки, — отмахнулся Олег.
— Для себя тогда почитай, — гордый Фёдор Михайлович распахнутой ладонью указал на шкаф, — смотри, какое изобилие, всю жизнь их собирал.
Олежка явно смущался, постукивал пальцами по полке и нерешительно сказал:
— Вообще-то я больше не хочу читать.
— Что за глупости? Читал, читал, а тут не хочешь?
— Вы сами-то их читали? — Олег улыбнулся уголком губ и склонил голову набок, — они же нетронутые. Открываешь, а они скрипят. Хотя им лет сто уже.
— Прям уж сто. Эх, малец! В мою молодость все за такими гонялись.
Фёдор Михайлович рассмеялся. Гордость за его коллекцию книг состояла лишь наличии книг. Мысль о том, что их надо читать, а не просто ставить на полку, не уложилась в голове, однако нисколько не смущала. Всю жизнь он заказывал, выписывал, покупал книги, стоял за ними в очередях, тщательно следил, чтобы из собрания случайно не исчез какой-нибудь том. Коллекционером он себя не считал, но богатство огромного во всю стену шкафа иначе, как коллекцией, не называл.
Он вытащил первый попавшийся том и, не глядя, протянул Олегу.
— Я — это другое дело. А тебе учиться ещё. На вот тебе Достоевского, но с возвратом!
— Неудивительно, что вы достали именно его, Фёдор Михайлович! — усмехнулся мальчишка, потешаясь над стариком, поставил книгу и огляделся.
Ему нравилось бывать у Фёдора Михайловича! Нравилось, что тот живёт среди старых безделушек и громадной мебели. Там, где жил он, был новенький ремонт, современная мебель и модные однотонные стены, выкрашенные в светлое. Старик был выходцем из того времени, про которое остаётся только в кино смотреть, так и квартира у него — настоящая декорация для фильмов об утраченном прошлом.
Главенствующее место, несомненно, занимал шкаф, будто вросший в стену. Он не оставлял пространства, плотно прилегая к потолку, и сливался с квартирой. Что находилось за створками закрытых дверей, одному Богу известно. На открытых полках стояли сотни книг, черно-белые снимки мужчин и женщин, цветные фотографии детей, фарфоровые балерины от большой до совсем крохотной, миниатюрная вазочка с искусственными цветами, очки, коробочки из-под леденцов и ещё масса интересного. На исследование одного только шкафа, пожалуй, ушла бы не одна неделя.
Он плюхнулся в большое кресло, повёл носом и улыбнулся:
— Моя мама никогда не разрешит курить в квартире. А у вас всё можно. Красота! Никто ничего не запрещает, живёте и делаете, что хотите. Читаете или не читаете, курите или нет. Никто в школу не гонит, и экзамена у вас завтра нет. Да даже если и был, можно проспать, а кто заметит? Кто подойдёт к вашей кровати и заорёт: «А ну-ка вставай! Всё проспал! Бегом одевайся», — Олег выпрямился, изображая отца, сдвинул брови, потом вскинул их вверх, пародируя мать, и почти не размыкая губ, промычал: «Олежек, что же ты, сынок. Тебе давно пора быть на уроках!»