Малые нации, не обладающие независимой государственностью — ваши армяне и молдаване — должны очень серьезно подумать об издержках, связанных с ее обретением и найти путь и способы мирного сосуществования внутри какого-то обширного и демократического государства, возможно, конфедеративного, вроде Габсбургской монархии. Это может не удовлетворить полностью националистические требования, но создаст в Центральной Европе безопасное убежище для нескольких малых наций, которые в отсутствие подобной структуры продолжали бы биться друг с другом, вновь и вновь попадая под власть и влияние могущественных соседей на Востоке или на Западе. Сейчас Югославия, Австрия и Италия, наряду с другими странами обсуждают возможность формирования подобной ассоциации, и это — ободряющий признак».
Если такой признак и проявлялся, то я его не заметил.
«Представление о малой вероятности войны между демократическими странами — это иллюзия. В широком смысле это то же самое заблуждение, в которое впал Кант, когда в ‘Вечном мире’ высказал идею, что войны сделались бы невозможными, если бы все государства были республиками и объединились бы во всеобщую ‘лигу наций’. В далеком от изобилия мире неизбежно возникают конфликты интересов между партиями, народами, государствами, которые по абсолютно законным и убедительным (с их точки зрения!) причинам будут домогаться каких-то владений или преимуществ. Вспомните объяснение Руссо, что тирания возникла, когда первый человек окружил оградой свое жилище. Если мы примем это, то не будет натяжкой и утверждение, что само существование государств уже отягощено чем-то вроде ‘первородного греха’. Гавел ошибочно полагает, что демократические институты сами по себе могут служить гарантией мира; для этого нужны сильные армии и решимость их использовать. Пелопонесская война была развязана знаменитейшей из демократий…
Урбан: Но она не была направлена против другой демократии…»
Прелестное замечание: если не против демократии, то не беда.
«Это верно. Но важно, что афинские демократические институты не защитили афинян от соблазнов власти, грабежа и обогащения. Аналогично, демократические институты Соединенных Штатов не предотвратили Гражданской войны между Севером и Югом».
Здесь будет очень своевременно напомнить, что в апреле 1861 года в Соединенных Штатах Америки возникли свои ЛНР и ДНР под именем Конфедерации Штатов Америки. Так началась война между Севером и Югом. Серьезные люди напирают на экономические причины: рабство на Юге препятствовало модернизации и единому рынку рабочей силы; хлопок Юга с руками отрывали в Европе и прежде всего в Англии, а промышленная продукция Севера особым спросом не пользовалась, поэтому Север был заинтересован в «защите отечественного производителя», а Юг — в свободной торговле, и каждый прикрывал свои интересы благородными лозунгами, — серьезные люди знают все. Серьезные люди знают, что никто не хотел доводить дело до войны, что Линкольн в инаугурационной речи обещал не применять силу против южных штатов и не отменять рабство, только пригрозил защищать федеральную собственность оружием. Юг тоже предложил заплатить за конфискованное федеральное имущество и заключить мир, но Линкольн отказался вступать в переговоры с «сепаратистами», ибо это означало бы признание их легитимности (знакомо?). Сторона, первая применившая силу, потеряла бы поддержку нейтральных штатов, и после миролюбивой речи президента пять штатов проголосовали против отделения.
Правда, на территории отделившихся штатов кое-где остались гарнизоны, подчиненные Кие… пардон, Вашингтону. Несколько фортов сдались, но форт Самтер в бухте Чарльстон отказался сложить оружие. Выдержать долгую осаду он не мог из-за нехватки припасов, и «федералы» отправили туда «гуманитарный конвой», поклявшись, что не станут доставлять людей и оружие. «Сепаратисты» или не поверили, или не пожелали, чтобы капитуляция оттягивалась на неопределенный срок, но 12 апреля 1861 года начался обстрел форта, который через 34 часа был вынужден сдаться. Только тогда Линкольн объявил южные штаты в состоянии мятежа, начал морскую блокаду их побережья и призвал в армию 75 тысяч добровольцев. Акция устрашения произвела впечатление — за отделение проголосовали еще три штата.