Но в тот день Стефана стали считать чудаком. Это был редчайший случай, когда в магазине одновременно скопилось чуть ли не десять покупателей. В этот момент из включённого радиоприёмника прозвучали первые такты Фантастической симфонии Берлиоза. Стефан чуть ли ни силой выпроводил покупателей из магазина и закрыл двери на ключ. Всё это произошло внезапно, непонятно для оторопевших покупателей. Сквозь стекло витрины они увидели Вигодського, размахивающего руками. Он дирижировал оркестром, исполнявшим его любимую симфонию. Так он стал чудаком.
Лея была на десять лет моложе Стефана. Детей у них не было. С годами она становилась ещё более молчаливой и замкнутой. Она тихо угасала. Смерть её в пятидесятилетнем возрасте никого не удивила. Даже Стефан не знал, какие страдания подсчитал пятизначный номер на её предплечье. Но было ясно: пятидесятилетний срок, отпущенный ей, предел того, что в состоянии вынести тихая женщина.
Друзья Стефана из Союза воинов и партизан, инвалидов войны с нацизмом, видели, что смерть Леи подсекла этого крепкого человека, не уступавшего житейским катаклизмам. Вскоре он тяжело заболел. Сказались последствия его ранения – хронического остеомиелита. Сдали почки. Врачи прилагали предельные усилия, чтобы вытащить его из лап смерти. Друзья были поражены, как быстро жизнь покидает этого мощного человека, которому, как казалось, не будет износа. Стефан понимал своё состояние и ни на что не надеялся. Он даже сумел пошутить, когда его навестил товарищ по Союзу, что получил в подарок тридцать семь лет после того, как убил немецкого оберлейтенанта.
Однажды в палату, в которой умирал Стефан, пришёл молодой раввин. Стефан часто видел его проходившим в синагогу, расположенную невдалеке от магазина радиотоваров. Как и все ортодоксально религиозные евреи в их чёрных средневековых капотах и чёрных шляпах, в их чёрных чулках до колена они вызывали у него отвращение. Но сейчас у него просто не было физических сил выгнать не званного посетителя. Он не знал, чувствует ли этот молодой шарлатан, что испытывает при его присутствии умирающий человек. И какое это имеет значение?
Раввин чувствовал. Но он спокойно сказал, что пришёл по приказу своего учителя, выдающегося рава, благословить еврея, пожелать ему быстрого выздоровления. И ещё он сказал, что его учитель, выдающийся рав, попросил еврея навестить его, когда он выздоровеет.
У Стефана просто не было сил высказать этому сукину сыну всё, что он думает по этому поводу. При том высказать теми самыми выражениями, которыми он так основательно овладел в партизанском отряде, в разведке и в госпиталях.
Это было невероятно, но состояние Стефана начало улучшаться. Врачи ничего не понимали. Такого просто не могло быть! Естественно, они не объяснили этого пациенту. Но он и сам понимал, что произошло чудо.
Выписавшись из больницы, Стефан пришёл в синагогу к молодому раввину. Тот улыбнулся, поздравил его с выздоровлением и сказал, что еврей приглашён не к нему, а к его учителю, выдающемуся раву. Стефан пошёл к нему. В течение часа он беседовал с этим красивым стариком с широкой белой окладистой бородой, с высоким лбом под чёрной ермолкой, с голубыми глазами, взгляд которых проникал в глубину души. Странно, но Стефан ушёл от него просветлённым.
Друзья из Союза воинов и партизан, инвалидов войны с нацизмом, не знали, о чём Стефан беседовал с равом. Их даже не удивило, что Стефан надел кипу и целыми днями изучает Тору. Они ведь знали, что Стефан чудак. А Стефан при встрече с друзьями указательным пальцем касался открытой страницы Священной книги:
– Создатель Вселенной, на что я растратил свою жизнь, вместо того, чтобы изучать эту мудрость?
Друзья не удивлялись Чудак.
Везунчик
Сёме повезло. Он репатриировался в Израиль, когда дипломы медицинских институтов Советского Союза автоматически обменивались на Разрешение врачебной деятельности в стране. Единственное условие – в течение трёх-шести месяцев подтвердить, работая в больнице, что диплом врача получен на законных основаниях. Сёме повезло. Подтвердить свои законные основания предстояло в ортопедическом отделении больницы, хоть и не в центре страны, служившей базой медицинского факультета университета. Сёме очень повезло. Отделением заведовал профессор с мировым именем, одиннадцать лет назад репатриировавшийся из Европы. Сочувствие этого доброго, интеллигентного и порядочного человека новым репатриантам дополнялось тем, что он испытал на себе в первый год своей жизни в Израиле. А перенёс он процесс, называемый здесь абсорбцией. Благополучие и устройство новых репатриантов нередко находилось в руках невежественных чиновников, по протекции усаженных в свои кресла мелкими функционерами-социалистами. Но и сейчас, когда социалисты впервые за двадцать девять лет на выборах потерпели крах, непотопляемые чиновники оставались на своих местах, защищаемые статусом постоянства.