«Русское воскресенье», 1995
Реакционеры и революционеры или откуда на Руси появилась интеллигенция
По истории России написаны тысячи тысяч всевозможных книг, статей, исследований, популярных рассказов и романизированных повестей. Кажется, исследовано в прошлой России все до последней молекулы, до самого последнего знака препинания в историческом тексте. А между тем, не прекращаются дебаты, споры и «уточнения», после которых все окончательно запутывается и надо начинать сначала.
Самой неисследованной частью в дореволюционной истории России остаётся вопрос о черносотенцах, то есть сюжет о месте и роли монархистов в общей политической картине предреволюционной России. Но с другой стороны, этот вопрос нас выводит на другие проблемы и вопросы. Самый важный из них — это отношение правительства к монархистам и монархистов к правительству. И если этот вопрос возникает, то он сам по себе может вызвать и некоторое недоумение. Какие же отношения у монархического правительства могли быть с теми, кто это правительство всячески поддерживает? Наверное самое замечательное? А между тем, такой вывод могут сделать только люди, не имеющие ясного представления о политической ситуации в России конца 19 и начала 20 века. То, что представляется логичным, очень часто оказывается исторически неверным.
Реально глядя на возможности нынешнего читателя понять происходившее в России в последнее двадцатилетие Российской Империи, надо признать, что вопросов у него, читателя, должно быть намного больше, чем ответов. И вряд ли можно ожидать, что эти вопросы носят конкретный характер. Большинство из нас имеют в своей памяти, признаем это честно, лишь отдельные имена политиков, наиболее часто повторяемых в исторических текстах, предназначенных для популярного чтения. Два-три имени, в безвоздушном пространстве, несколько идеологических штампов, плюс «столыпинская реформа» и представление о том, что в 1905 году была революция. Многие сегодня знают, что эту революцию уже современники называли еврейской. Большинству известно и то, с 1906 года в России воцарилась «думская монархия», то есть рядом с троном Самодержца появился парламент, Государственная Дума, законодательный выборный орган власти. Отныне ни один закон не мог «восприять законной силы без утверждения его Государственной Думой, кроме случаев, предусмотренных законом», в новой редакции основных законов. (23 апреля 1906 г.)
Надо заметить, что в последнее время появились и новые материалы по истории правого движения в России в предреволюционный период. Эти материалы, доступные специалистам, остаются в целом вне общеисторического контекста эпохи. В целом же, библиография вопроса о черносотенцах крайне скудна. И если более или менее изучено левое движение и отношение кадетов и октябристов к правительству, то этого никак не скажешь о теме «монархисты и Верховная власть».
Но именно в этой теме и скрываются самые большие парадоксы и тайны. Здесь скрыт и ответ на самый главный вопрос, который, как тень отца Гамлета, незримо присутствует рядом с каждым думающим русским человеком: отчего же Россия монархическая рухнула на пике экономических и культурных успехов и как раз за несколько недель до победоносного наступления на фронте.
Какие же ответы обычно даются историками и публицистами на этот кардинальный вопрос в истории нашей судьбы? Самый общий ответ, наиболее распространённый, прост как сермяжная правда. Было хорошее Самодержавие и была очень скверная интеллигенция. Эта последняя вся продалась западу и была пропитана к тому же и западническими идеями. Она вся целиком оторвалась от народной почвы и потому нет ей, слепой и подлой, прощения. Итак, во всем виновата интеллигенция. Не оторвись она от народа, будь она с ним рядом и думай она о его судьбе — все было бы по-другому.
Все это верно. Была бы другая интеллигенция, и судьба России была бы другой. Но вот беда: ведь эта интеллигенция не падала на русскую землю с неба, наподобие метеоритов. Она выпекалась поточным методом в гимназиях и высших учебных заведениях по рецептам Министерства Народного Просвещения, по его учебным программам. А эти программы, в свою очередь, утверждались Государем. Если мы возьмём многочисленные воспоминания окончивших, к примеру, Московский Императорский университет, то увидим более или менее однообразную картину, отмечаемую самими современниками: в университет юноши приходили из богобоязненных семей, приученные маменькой и папенькой к исполнению всех правил, кои полагает Святая Церковь для своих верных чад. А уже через два — три месяца от уважения к учению Церкви не оставалось и следа. Об этом факте писалось много и постоянно и в далёкие годы середины 19 века. Этот факт слишком был хорошо понятен и много обсуждался, хотя и без всякого практического результата.