Через некоторое время Пушкин вдруг уже от себя пишет: «Взгляните на русского крестьянина: есть ли тень рабского унижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлёности и говорить нечего. Переимчивость его известна; проворство и ловкость удивительны» (Пушкин А.С. Мысли на дороге. Собр. соч. под ред. Морозова, 1903, с. 365–368).
Что же, изменилось так резко положение крестьян? Отнюдь. Изменился взгляд. Пушкин увидел действительность не глазами Радищева и «освободительной» литературы, а трезвым и непредубеждённым взглядом.
Таким образом, формула Русской Правды — это христианские, самоуправляемые общины под скипетром самодержавного Царя, лично ответственного перед Богом за вверенную ему страну.
Истоки либеральных идей нас сегодня особенно должны заинтересовать. Эти идеи полностью враждебны традиционным началам русской жизни. И вот интересно, не увидим ли мы в них самих себя, свои заблуждения, своё рабство, подчинение лжи. Развеять ложь — это значит увидеть, кто в ней был заинтересован, какими интересами она создалась, кто её вскармливал и отправлял в путь по страницам русской литературы и журналистики.
Идеология — могучая и всеобъемлющая ложь, имеющая видимость правды за счёт привлечения всевозможных обрывков идей философии, научных терминов, особенно же за счёт своего языка, состоящего из аллегорий, иносказаний, свёрнутой лексики, недомолвок. В ней — все работает ради одной единственной идеи — придать вид законности незаконной власти меньшинства над большинством, власти мёртвой догмы и её жрецов, призванных разорять и убивать. Но в том-то и дело, что меньшинство служит богоборческим силам сатаны под видом гуманитарного безбожия… Поэтому такая власть неизбежно будет выступать в идеологии как «самая народная», как «исторически обусловленная», «несущая и зовущая», иногда отступающая, но неуклонно и только она ведущая…
Увы, куда ведёт человека безбожие и неприятие Церкви, хорошо известно: «там будет плач и скрежет зубовный», по Слову Спасителя.
Прежде чем эта догма со своими иерофантами сформировалась в новое время, она жила в нелегальных обществах средних веков, затем ставших почти легальными, постепенно пропитывая правительственный аппарат и легализуясь в XVIII в. В борьбе с христианской культурой и с самим Словом Божиим она окончательно сформировалась, приобрела законченную структуру, лексику, понятия, отработала наиболее динамичные лозунги, выработала свой язык и формы борьбы за власть. Говоря о 30-х и 40-х годах XIX в. П. Н Палевой пишет: «Все политические и общественные партии (имеются в виду „западники“ и „славянофилы“ — В. О.) воспитавшиеся в период сильнейшего развития философских систем и теорий, перенесённых с Запада на русскую почву, стремились применить их, так или иначе, к вопросам русской жизни. Но русская жизнь влеклась такою неприглядною колеёй, рамки её были и так тесны, и узки, что всем приходилось утешать себя только мечтами о будущем и в нем строить и воздвигать свои идеалы, в нем искать осуществления своих надежд, основанных на последнем выводе западной науки и новейших философских систем. Ни одна из существующих партий не была довольна настоящим; каждая из них относилась к нему с порицанием (иногда чересчур строгим и совершенно несправедливым) и отрицала даже все то, что последующие поколения русских людей оценили по достоинству. Вообще — отрицание и сомнения носились в воздухе» (Полевой П. Н Век нынешний и век минувший. «Исторический вестник», т. XXVIII, 1887, с. 176).
Век, прозванный философским, век XVIII перешёл в XIX век, сменив кумиров, но не изменив своей сущности. По этому воззрению «философскому» все народы суть одно. Все они должны проделать один путь развития. Есть одна столбовая дорога, по которой следует идти всем. Впереди стройными колоннами идут «просвещённые» народы, за ними, нехотя и упираясь, остальные. В принципе допускаются фланговые заходы, блуждания по дебрям невежества, «национализма», но в конце концов и они будут обязаны выйти на столбовую дорогу цивилизации. Об истоках этих унифицирующих идей будет сказано ниже.
На этой столбовой дороге не будет никаких церквей и никаких наций, никаких сословий и ничего самобытного, кроме пары лаптей в музее и сарафанов для праздников. Все, кто противится вступить на эту дорогу, будут уничтожены «историей». Эта «история» властно призвала к себе жрецов-философов, воспитала их в «нужном» духе, сделала их «сознательными» и бросила на «передовые рубежи» цивилизации. Горе тем, кто не хочет последовать за жрецами. На примере Ткачёва можно видеть воплощение этих идей в программу революционной практики.