Одно из главных начал учения Аллана Кардека основано на том, что все миры всей сферы мироздания обитаемы душами, более или менее чистыми и возвышенными, которые могут совершенствоваться и возрождаться. Воспоминанием об этих покинутых мирах или стремлением к ним спиритизм объясняет различные человеческие странности и стремления. Врожденное чувство, призвание объясняется запасом знаний, приобретенных в прежней жизни; движение и прогресс народов появлением людей, прежде живших и уже совершенствовавшихся; симпатии и антипатии объясняются также прежними отношениями людей в прошедшем. Главный догмат спиритизма не тот, что “без веры нет спасения”, но он изменен так: “без милосердия нет спасения”, и таким образом проповедуются выше всего дела милосердия, безграничная веротерпимость и полная свобода мысли.
Аллан Кардек жил очень скромно, в самом тесном ограничении этого слова, — лучше сказать, он был просто беден и среди всех его знавших слыл за человека добродушного и честного. Он издавна страдал болезнию сердца и умер скоропостижно, занятый переездом на новую квартиру.
После его смерти парижское общество спиритов выбрало, вместо него, своим председателем г. М. Мале. Оригинальнее всего, что хотя этот выбор пал на г-на Мале по загробному указанию самого Аллана Кардека, но усопший глава спиритов еще все-таки продолжает и сам руководить свою общину. Спириты беспрестанно “держат общения” с духом своего прежнего учителя.
Вот несколько строк из загробных наставлений Кардека своему духовному стаду:
“Как человек, я бесконечно счастлив, видя то искреннее участие, которое вы мне оказываете; как спирит, я радуюсь, что вы так твердо решились содействовать упрочению в будущем этого нового учения. Хотя спиритизм и не есть дело рук моих, но я сделал для этого учения все, что только было в моих силах. Оттого мне было бы больно, если бы можно было предвидеть его погибель. Вы хотите поддержать общество, вы имеете искреннее желание идти твердо по начертанному пути, — это хорошо! Но помните, что желать этого нужно не только сегодня, завтра и послезавтра; нужно желать всегда. Когда воля является только по временам, порывами, это не есть воля, а каприз; но когда она с невозмутимым спокойствием руководит нашими действиями, тогда она является настоящею волею, непоколебимою в действиях, плодотворною в результатах.
Доверяйте вашим силам; если вы сумеете разумно направлять их, они принесут богатые плоды; верьте в силу мысли, которая вас соединяет; она никогда не умрет. Вы можете способствовать или остановить на время ее развитие, но уничтожить идею невозможно!
Вступая теперь в новый фазис бытия, энергия должна заменить апатию, спокойствие заменить горячность. Будьте снисходительны друг к другу; старайтесь приобрести влияние на окружающих посредством милосердия и любви. О! Если бы вы знали всю силу этого рычага! Архимед смело мог бы сказать, что этим рычагом легко перевернуть весь мир! И вы преобразуете мир, друзья мои, и это преобразование будет величайшим периодом в истории человечества.
Мужайтесь и надейтесь. Надежда!.. это свет, которого ваши несчастные братья не видят за мраком гордости, невежества, материализма; не отдаляйте же от них этого света. Любите их, пусть и они вас любят, слушают и видят; тогда они прозреют и уверуют.
Как я буду тогда счастлив, друзья мои, мои братья! Тогда только я увижу, что старания мои не пропали даром и что сам Бог благословил наше дело! В этот день все небо возрадуется и возвеселится. Человечество избавится навсегда от страшного ига, которое его тяготит и давит. На земле не будет более ни зла, ни страдания, ни горя, потому что настоящие страдания и ужаснейшее горе происходят от нашего духа.
При ярком свете свободы и любви человеческой люди воскликнут: “Все мы братья!” и в сердце каждого будет одна любовь, на устах одно слово: “Бог!”
Аллан Кардек”.
Вот все общение, написанное будто бы вчера умершим человеком, через посредство другого человека, облюбованного духами для употребления его, вместо ресфедера к карандашу, конец которого должен чертить загробные вещания. Удивительное дело, удивителен человек во всех своих заблуждениях! Напрашиваясь в ближайшее свойство с червем, свиньею и обезьяною, он столь же пуху подобно ветрен и легковерен, как и переписываясь заживо в небожители и беседуя в этом чине с своими умершими друзьями; лишь одна, простая, прямая, благодатнейшая для человечества религия “люби ближнего, как самого себя, и не делай того другому, чего не желаешь себе”, — одна эта религия людям мала и бедна, и несостоятельна, и требует, чтобы ее оборвать, как оборвали ее материалисты, или облепить ее нелепыми пристройками, как это делают спириты. Какое низкое мнение о человеческой душе кроется под этим мнимым возвеличением духа спиритами? Стоит ли беспокоиться приходить с того света, чтобы сказать такие обыденные фразы, которые мы выше привели и которые приписываются Аллану Кардеку? Стоит ли, с другой стороны, тревожить отошедшего “страдальца жизни” для того, чтобы он после сериознейшего акта своей жизни, — после смерти, — молол, как осел, пустыми жерновами и повторял миру избитые фразы, сочинение которых не может нимало затруднить и самого нехитрого медиума? Стоит ли, наконец, умирать, уходить от этого тяжелого, подчас кошемарного сна жизни (как говорит Л. Н. Толстой) для того, чтобы первый досужий медиум снова стянул вас “из обителей Отца”, как стягивает шаловливый мальчишка старый лапоть с полатей, и начал бы вертеть вас перед всеми за оборы? Стоит ли, повторяем, спорить и доказывать, что жизнь наша вовсе не безответственная случайность, — доказывая это лишь для того, чтобы одна нелепость, — грубая нелепость слепого материализма, — уступила место не менее его слепому и, как видим, столь же болтливому сказочному учению, которое прозвали спиритизмом.