В это же время дело получает новые, неведомо откуда вплывающие токи и новые осложнения, которые его все более и более путают и отнимают у окружнической партии много сильных преимуществ, приобретенных ими над строптивыми раздорниками.
По всесветному обычаю, имеющему, может быть, в некоторых московских кружках даже свое особенное, исключительное развитие, всякому делу предшествуют толки, россказни и сплетни, никогда не способные выяснять дело, но всегда значительно раздражающие заинтригованные стороны. То же самое было и здесь. Не успели окружники сделать шага, о котором лишь думали и рассуждали, как по старообрядческим кружкам Москвы разошлась молва, что окружники желают собраться одни без раздорников и не в конторе рогожского богаделенного дома, как следует по обычаю и уставу, а в частном доме у купца Банкетова и там в отсутствии раздорников выбрать для Рогожского кладбища новых двух попечителей. Разумеется, это не могло не раздражить раздорников, но испугать их это не могло. В самом деле, кто же одной части общества позволит писать приговоры от лица всех? Это было больше ничего, как необдуманная ребячливость, которая не могла принести окружникам ничего доброго. Раздорники это очень хорошо понимали и смеялись в рукав при виде всех этих затей, но в то же время и они усилили с своей стороны вредоносные хлопоты на отместку окружным. Между тем окружники, собравшись, как задумали, в доме Банкетова, все-таки прежде всего условились не доводить общественного дела до всесветного позорища, и хотя не отказывались от своего намерения высадить раздорника Евсевия Григорьевича Бочина из попечителей, но чести его гласно решили не касаться и потому постановили лишь приговор об увольнении Бочина и о избрании, вместо его, двух попечителей Лазарева и Назарова. Раздорников, разумеется, на этих выборах не было ни одного, но это окружнических хлопотунов, по-видимому, нимало и не смущало. Они уже, как выше сказано, уповали, что действуют вполне законно, и для тех, которые сомневались, выискали закон, предоставляющий им будто бы право распоряжаться выборным делом, как им заблагорассудится. Преславный закон, который хлопотуны ставили на вид созываемым им окружникам, было не что иное, как секретное сообщение московского генерал-губернатора князя Долгорукого московскому обер-полициймейстеру от 28-го февраля 1867 года за № 85. В этой бумаге его сиятельство князь Долгоруков, в ответ на секретный рапорт обер-полициймейстера от 26 октября 1866 года за № 2495, писал, что “выбор попечителей для рогожского богаделенного дома должен быть предоставлен по принятому обычаю собственному усмотрению раскольников с поручением местной полиции согласно Высочайшему повелению 21-го апреля 1861 г. надзора за недопущением в сем случае каких-либо беспорядков и тем устранить участие правительства в разрешении вопросов, касающихся внутреннего управления рогожским домом”.