Остановимся на короткое время на этих оправданиях и, бросив беглый взгляд на их убедительность, попробуем по мере сил наших уяснить, из-за чего собственно горит весь этот сыр-бор и при чем тут Ларион Егоров и его окружное послание, низведшее якобы “вражду в мир”, как говорили раздорники в 1868 г. на белокриницком соборе?
——
Нельзя не сознаться, что все причины и мотивы, высказываемые ныне московскими окружниками в защиту своего несостоятельного банкетовского приговора, довольно странны и едва ли могут быть признаны достаточными для того, чтобы, основываясь на них, явное отступление от закона, допущенное в составлении упомянутого приговора, могло быть не вменено в основание к неутверждению этого приговора. Произвели ли бы, или не произвели бы раздорники беспорядков, которых опасались окружники, этого утверждать невозможно. Судя по раздорническим нравам, характерам и обычаям, судя по участию в этом деле опять тех же самых лиц, которые уже издавна прославились своею нетерпимостию и дерзостию, а со времен белокриницкого собора приобрели себе в этом роде сугубую славу, можно очень легко допустить, что беспорядки при полном сборе общества действительно были весьма возможны и что результатом этих беспорядков в самой малой степени могло быть, что раздорники перекричали бы окружников. Тогда на новых выборах в общем собрании всего московского старообрядческого общества Бочин снова был бы оставлен на своем попечительском месте. Но тем не менее общественный приговор, составленный одною частию общества без участия остальных, все-таки не может претендовать на законную силу, какую имел бы такой документ, подписанный, как следует, по крайней мере, двумя третями домохозяев. Чтобы обойтись без раздорников, окружники должны были как-нибудь иначе позаботиться об отводе их от участия в выборах, но на это они, конечно, не могли найти законных оснований. Однако же в таком случае и генерал-губернаторское сообщение обер-полициймейстеру тоже уже ни в каком случае не могло их выручить, тем более, что оно было истолковано окружниками не по настоящему его смыслу. В этом случае вовсе нельзя похвалить верность понимания окружниками взятой им за основание бумаги, в которой генерал-губернатор очевидно говорит обо всем обществе, а не раздельно о праве окружников и раздорников, составляющих до сих пор одно и то же московское старообрядческое общество рогожского богаделенного дома. Следовательно, в бумаге этой московские окружники, если бы поняли ее здраво, а не позволяли напеть себе всякого вздора, не могли видеть никакого основания собираться отдельно и игнорировать выборное право раздорников. При всех симпатиях, которые принадлежат почитателям окружного послания, поступок их в составлении отдельного приговора нельзя не осуждать и нельзя не счесть поступком если не противозаконным, то во всяком случае крайне легкомысленным, необдуманным и неуместным. Этим приговором окружники не усилили своего значения в обществе, а подорвали его и дали своим противникам основание претендовать на них и жаловаться, как на людей, которые делают весьма серьезные ошибки в понимании своего права и в соблюдении его по отношению к прочим. Об этом, сочувствуя окружнической партии, можно, и даже должно, искренне жалеть и сетовать.
По странной аналогии нынешнего московского дела с рижским старообрядческим делом здесь опять видны и боязнь многоголосой черни, и желание обойтись без участия большинства простых людей, которые, привыкнув видеть в попечителе нечто начальственное, весьма легко могут подчиняться его влиянию. Но и здесь в Москве, как и в Риге, меры к обходу этого большинства приняты, как мы видим, весьма не тонкие и не обдуманные. И здесь опять “гнут не парят, — сломят не тужат”, а между тем все подобные поломки в течение самых долгих лет дают перевес и господство темным силам, которые благоразумнее было бы не вызывать, до времени, пока нет под руками средств для управы с ними. Теперь дело московской рогожской общины поставлено в такое положение, что примирение в нем, наверное можно сказать, даже немыслимо. Почтенный автор окружного послания, Ларион Егоров, от этого последнего дела находится в стороне, и едва ли не следует сказать, что в стороне от него находится и самое окружное послание. Очевидно, что дело о догматах веры, служившее довольно долгое время одним предлогом к распре и ширмою для иных целей, теперь уже вовсе отставлено в сторону, и без всякой церемонии идет речь о личной вражде, помирить которую не представляется никакой возможности. Разгар этой вражды в последнее время все яснее и яснее выдвигает на сцену настоящие причины московских неладов, и с тем вместе остается все менее и менее средств верить, что московскую общину и “весь мир” перессорил своими окружными посланиями Ларион Егоров. Детали этой распри показывают, что и самое ополчение против окружного послания раздорниками поднято едва ли по несогласию их с этим документом, а не вернее ли, что документ этот послужил только хорошим поводом хорошенько перессориться тем, которые в душе давно друг друга ненавидели и искали “вражды в мире”, дабы хоть где-нибудь, хоть в частице общины стать верховодами и марать своих противников. Оказывается, что и в 1867 и 1868 гг., при всех вопияниях раздорников против окружного послания, дело у них шло собственно вовсе не против окружного послания, а против людей, стоявших за окружное послание, а нередко и против таких, которые и не были ревнивыми поборниками этого акта, но которых хоть как-нибудь можно было пристегнуть к окружному посланию. Задача была в том, чтобы только отлучить известные личности и преследовать будто за окружное послание, а не за то, за что они в самом деле были ненавистны. Замечательно, что в нередких случаях злоба против Лариона Егорова со стороны окружников гораздо слабее, чем злоба против бесхарактерного, бездеятельного и мирволившего раздорникам архиепископа Антония Шутова. Если отнестись ко всей этой прошлой истории, разразившейся гуслицким и белокриницким соборами построже, то станет очевидно, что не из-за окружного послания рассорились люди, а только на окружном послании, так сказать, разрешилась давно кипевшая старинная злоба. Вот как ныче изъясняются все эти раздоры в находящихся у нас в руках записках, писанных о том времени одним из окружников, но не почитателем самого автора окружного послания.