В настоящее время гостит в Москве прибывший из Хвалынска казанский старообрядческий епископ Пафнутий, человек, как известно, пользующийся большим уважением у старообрядцев. По случаю его приезда многие питают надежды: не вмешается ли казанский Пафнутий в московскую распрю и своим посредством не сведет ли враждующие партии к какому-нибудь примирению? Но рассчитывать на это, нам кажется, нет никакого основания. Во-первых, тот самый ум и солидность, которые признаются и уважаются в казанском Пафнутий, вероятно, не допустят его до вмешательства в это дело, в котором не видно ничего, кроме кипения страстей, поставивших себе задачею искать мира не путем уступок, на которых зиждется мир, а путем мести, стремящейся унизить и уничтожить своих противников. Во-вторых, известно, что Пафнутий близко знаком с ненадежным характером архиепископа Антония Шутова и давно избегает московского владыки, а с Антонием Гуслицким даже не входит ни в какие сношения. Эти же, в свою очередь, чувствуя и сознавая преимущества Пафнутия и завидуя его доброй славе, готовы, конечно, относиться к нему не лучше, как некогда Винокуров и М. относились к Антонию Шутову. Если бы Пафнутию удалось примирение враждующей старообрядческой Москвы, то это только увеличивало бы значение Пафнутия, а такая вещь разве может быть приятна московским Антониям, когда один из них знает, что ему по милости этого Пафнутия и во сне не видать архиепископского престола, а другому ведомо, что в Москве очень многие давно только и ждут, как бы Антоний Шутов поосвободил занятое им место, и тогда тотчас же будут просить на архиепископство епископа Пафнутия. Нет, Пафнутию нельзя мирить московские распри, и возлагать на него в этом смысле какие бы то ни было надежды бесполезно. Охраняя свою собственную репутацию и другие дорогие для него интересы, Пафнутий, давно удаляющийся от московских распрей, вероятно, и нынче останется от них совершенно в стороне, предоставляя всю эту сорную кашу расхлебывать тем, кто ее заварил. Это единственный способ оставаться чистым. Да и есть ли в самом деле из-за чего хлопотать умному человеку, когда примирение, из-за которого пришлось бы поднять почти невероятные труды: и обличать, и просить, и умолять, и стращать, и усовещивать, и приказывать будет снова не более — как недостойная комедия, отводом глаз минутным “блезиром” и “иудиным лобзанием”, за коим не укоснит во след и иудина измена… Чего ради трата сия будет миру словес, и чего ради будет метаем под ноги бисер уветов?.. Над московскою общиною совершается судьба, ея же ни преложить, ни пременить невозможно.
Post-scriptum. Предсказания наши насчет приговора, составленного окружниками в доме Банкетова, сбылись. Нам пишут из Москвы, что уполномоченные этой части общества Бутиков, Свешников и Шибаев на сих днях были приглашены к полициймейстеру г. Ловейко, который и объявил им, что приговор, написанный в доме Банкетова, не может получить утверждения. Окружники имеют теперь еще более легкомысленное намерение обжаловать неутверждение их приговора. Искренне соболезнуем, что московские окружники так упорно стремятся достичь своих целей этим путем, которым они всего менее могут быть достигнуты. Закон, во славу нынешнего времени на Руси, стоит превыше и происков, и произвола, и, куда бы ни кидались московские окружники с своим незаконно составленным приговором, их везде будет ожидать повсеместный отказ. Этого перекапризничать нельзя, а это надо наизново передумать.