Гг. Катков и Юркевич виноваты, выходит, в том, что они опровергают какие-то мнения, осужденные на безмолвие.
Мы из пустого и ложного чувства давно играем в шарады. Пора отбросить эту методу объяснений и заговорить несколько прямее.
Мнения, “осужденные на безмолвие”, есть фуриеровский социализм в устройстве экономическом, республиканский демократизм в отношении политическом и философский материализм в науке.
Ни тому, ни другому, ни третьему не сочувствует М. Н. Катков, и заявил это в трех редактируемых им изданиях.
Г. Юркевич нигде не заявил, как он думает о фуриеровском социализме и демократизме; но он опровергает многие основные положения материалистов.
Несмотря на то, что г. Катков трижды виноват перед либералами социально-демократическо-материалистического направления, а г. Юркевич только во едином грехе проштрафился, либералы соц. — дем. — мат. направления сравняли их и устами одного из своих застрельщиков объявляют теперь того и другого не заслуживающими внимания. Мне нет никакого дела до М. Н. Каткова. Но мне никогда не приходит в голову мысль сомневаться, что редактор этих изданий говорит так, как думает, а думает так потому, что так уж он устроен, так додумался, глядя на все, чем чреваты дни сии. Бранить за это г. Каткова никто не имеет права, и человек, истинно либеральный, никогда бранить его не станет. Еще менее способен будет такой человек объяснять нынешнее направление экс-англоманских журналов секретарскими побуждениями. Говорить такие вещи значит не только не уважать свободной человеческой личности в г. Каткове, но даже не уважать ее в себе. Говорить такие вещи, выражаясь попросту, без затей, глупо.
А допустив, что М. Н. Катков имеет ровно столько же права защищать все им защищаемое, сколько другие имеют права обстаивать и всячески подпирать свои теории, надо признать за ним право употреблять все дозволенные, по понятиям чести, средства опровергать учения, по его мнению, вредные. То же самое нужно применить и к г. Юркевичу.
Но деспотические либералы “соц. — дем. — мат.” направления не любят вольнодумства. У них не баловаться! Думай так, как они говорят (ибо известно, что они не думают так, как говорят), а чуть не так, так “ты подлец”. Пока они ничего более не могут сделать, они ничего более и не делают. Но примириться с необходимостью не стеснять свободы никакого образа мыслей они уж не могут: желчны очень, не хватает их на это. За это одно уже я не верю их либерализму и не считаю их людьми, способными что-нибудь сделать для человеческого счастья. “Врачу, исцелися сам”.
Прошу не перетолковывать моих слов. Все, что я здесь сказал, не касается известных теорий, которых я не разбираю, а людей, странных, смешных, злых и в то же время жалких людей, полагающих, что довольно назвать себя нигилистом или социалистом, чтобы тотчас же перестать быть дурачком и плутишкой.
Теории стоят особою статьею, и их можно подпирать, вовсе не возводя на своего противника обвинения в воровстве серебряных ложек. В Англии социалисты имеют полную, безграничную свободу слова, материалисты тоже и, разумеется, пользуются этой свободой; но торжества социализма над личною собственностию или материализма над идеею христианского богопочитания мы не видим.
Допустим, что наши — народ хлесткий; разобрали бы всю эту канитель по шарнерчикам, и всю вон, как старый хлам. Допустим. Хотя, правду говоря, и нельзя этого допустить. Тем, что дома у нас сидят, далеко, например, до обширной философской начитанности и мастерского умения владеть словом.
В прошлом году, отвечая на один упрек, сделанный вам редакциею “Колокола”, вы замечали ей, что она не знает русского общества; что доставляемые ей сведения нередко ложны, а соображения и выводы, делаемые ее корреспондентами, почти всегда натянуты с бесстыднейшим легкомыслием. Вы это развивали потом в трех довольно объемистых передовых статьях и, по мере сил ваших, кажется, ясно доказывали, что подпольные типографии, заведенные молодежью по совету г. Герцена, дело у нас никуда не годное и что социально-демократической революции в России быть не может по совершенному отсутствию в народе русском социалистических понятий и по неудобству волновать народ против того, кого он считает своим другом, защитником и освободителем. Вас за это ругали, ругали да и полно. А г. Герцен тем часом все нес какую-то фантасмагорию. Вы ему рекомендовали Островского почитать, говорили ему: “Вот какие, сударь, нравы-то в нашем городе”. А он извещал, что войска русские перейдут на сторону Польши, что раскольники дышат враждою против царя и правительства. Что же вышло? Вышло, что войска бьют поляков, Россия заявляет тем или другим способом чувства своей симпатии и преданности государю, а раскольники впереди других и простирают свое усердие далее других.