Не хочу быть брошенной. Не хочу когда-нибудь испытать это на себе. Я этого просто не вынесу. Уж лучше расстаться сейчас, сразу, глаза в глаза, чем жить, словно наступила на противопехотную мину, и малейшее движение неминуемо ведет к самоуничтожению. Не хочу так. Не. Хочу.
- Идем? - спрашивает Никита, оплатив небольшой счет - от десерта мы единогласно воздержались.
Кивнув, я слезаю с высокого стула и плетусь следом за ним к выходу из кафе.
А как только мы оказываемся на улице, я быстро и уверенно говорю, пока не передумала:
- Давай расстанемся на этот год. Чтобы никаких привязок, никаких обязательств. Если через год, когда ты вернешься, оба еще будем свободны, снова станем встречаться.
Он замирает на полушаге. Потом резко разворачивается.
- Че за бред?..
- Это не бред, - запальчиво продолжаю я, уверяя и его, и себя в классности моей идеи, мысленно отчаянно желая, чтобы он отказался. - Это самый логичный выход. Ты будешь там, я здесь. Мы не будем видеться, и наверняка чувства очень скоро остынут, и кто-то станет тяготиться тем, что несвободен. А так было бы проще всем.
- Тебе будет проще? Твои чувства остынут? - не ведется Никита на мои обезличенные аргументы и, взяв за локоть, ведет к машине, чтобы не продолжать разговор у дверей ресторана.
- Мои нет, - мотаю головой. - Но я - другое дело. Я остаюсь в своей обычной среде, среди все тех же людей. И из них всех я выбрала тебя.
- Это я тебя выбрал.
Он открывает передо мной дверь и сажает на пассажирское сиденье.
- Ну пусть ты, - улыбаюсь и жду, когда он обойдет "Форд" и сядет рядом, чтобы продолжить. - Но никто из моего окружения не затмил тебя и уже не затмит. Риск для тебя минимальный. У тебя же все с точностью до наоборот. Другая страна, новые люди, новые впечатления, эмоции и, возможно, только возможно, новая любовь.
- Ты не веришь мне?
- Верю! - восклицаю нетерпеливо - мои аргументы кажутся мне понятными и очевидными. - Но даже самые сильные чувства могут не пережить проверку временем и расстоянием. Ты не можешь дать мне никаких гарантий, что не встретишь кого-то и не влюбишься без памяти, напрочь забыв обо мне.
- В любви вообще нет никаких гарантий, - философски изрекает он со слабой улыбкой.
- И я не могу тебе этого гарантировать, - произношу тише, просто чтобы он тоже боялся потерять меня.
Чтобы не думал, что я никуда не денусь и буду бесконечно ждать его.
- А вот это уже интереснее, - цепляется к сказанному Никита. - У тебя кто-то есть? Этот Дэн? Вик? Рома? Кто там еще вокруг тебя вьется?..
- Никого, - бормочу пристыженно, понимая, что сглупила, заведя разговор о гарантиях.
Я вижу, что он разозлен, что его бесит моя неуверенность и - еще больше - мое предложение расстаться.
- Слушай, Кира. Если ты так хочешь, действительно хочешь прекратить наши отношения авансом, из-за глупых страхов, которые, конечно, есть, как есть у всех пар и не только при вынужденной разлуке, то не перекладывай всю грязную работу на меня. Если ты хочешь расстаться, считаешь, что так лучше - для тебя, для меня точно нет, - я не могу ничего с этим поделать. Разубеждать, уговаривать не стану. Это только твое решение, и я могу лишь принять его. Но и не надо, пожалуйста, пытаться сделать это моими руками. Я с тобой расставаться не хочу. И не буду.
Услышав все, что хотела, и даже больше, я улыбаюсь.
Это, конечно, не гарантии, но уже гораздо больше, чем ничего. Когда будет совсем тоскливо вдали от него, я в подробностях стану вспоминать эту его - очень длинную, кстати - речь и перезаряжаться.
- Нет, не хочу.
- Я так и думал, - говорит Никита и, заведя мотор, произносит с улыбкой Шварценеггера. - Выбрось из головы все глупости. I'll be back.
Глава 8 Изолента
Никита защищает диплом - разумеется, на отлично, - и мы отмечаем это нерядовое событие у него на квартире романтическим ужином. Который для нас одновременно и прощальный. Рано утром он улетает в Нью-Йорк, и я не поеду его провожать.
Он летит вместе с мамой, которая, разумеется, не может отпустить младшего, хоть уже и не маленького, сына одного в неизвестность, а желает убедиться, что он нормально устроится на новом месте. Мне такая опека кажется чрезмерной, но кто меня спрашивает?..
Его мама дама строгая, я ее немного - на самом деле, много и сильно - побаиваюсь, поэтому, узнав, что Никита летит не один, я сама предложила проститься заранее, потому что прощание у нее на глазах получилось бы слишком сухим и официальным. Никаких вольностей в ее присутствии я бы себе не позволила. Ни поцелуев, ни объятий, ни слезу пустить, ни платочком помахать.