Заглушив мотор, люди из аппарата нам быстро, по-военному скомандовали грузиться на борт без разговоров, ибо время поджимает, и была замечена пеленгаторами не приписанная к штабу или закреплённая за каким-либо военцентром СЗРУ — без серийного номера, но с абсолютно прозрачными намерениями. И эти намерения не были мирными по отношению к этому борту коллег Моза.
Мы без слов погрузились, просто запрыгнув в кабину на свободные места, и не дожидаясь, пока мы пристегнёмся или хотя бы найдём место, аппарат взмыл в небо, стремясь уйти с радаров той наземной ЗРУ.
Не успели.
Я был последним, кто запрыгнул в вертолёт, и именно мне посчастливилось наблюдать, как в слоу-мо группка странных людей, совершая незнакомые, но ритмичные телодвижения, как в танце, начала разворачивать эту неповоротливую громадину установки в нашу сторону, причём почти не прилагая усилий.
Мне посчастливилось это увидеть по чистой случайности, когда я бросил взгляд в ту сторону города, отыскивая такую красивую площадь с фонтаном, окруженную зеленью.
Всё-такие красивое место, и я бы с удовольствием там отдохнул, если бы не обстоятельства…
А вместо последних кадров красоты пейзажа на этой площади я увидел неожиданно появившуюся там СЗРУ и группу очередных культистов (судя по их танцам и «бовеой раскраске» это были именно они, но очень надеюсь, не уже так хорошо знакомого мне бога, слава остальным богам, что не лично знакомого).
И летящий в нашу сторону самонаводящийся снаряд, оставляющий за собой сизо-зелёный след то ли дыма, то ли гари…
«А почему у него зелёный след? В нём что, какие-то химикаты, что ли?» — это была моя последняя, пусть и не очень здравая, мысль.
Как в замедленной съёмке я наблюдал за следом несущегося на нас заряда этой ракетной установки очередных недружелюбно настроенных к нам культистов…
Лёгкий толчок? Нет, меня откинуло на противоположную сторону кабины, в куче-мале я даже не понял, кто подо мной сдавленно захрипел — пизда котёнку, судя по всему. Дальше нас — кого именно, не разобрать — закувыркало и замельтешило, я за что-то схватился, и это оказались кишки, человеческие судя по виду. По ощущениям я их трогал первый раз, и они оказались склизкими — совсем как слизь той чмачиды, что я оттирал с ротонды в нужных местах. На ум пришла слизь, она же смазка, той же самой чмачиды в её интимных местах.
Мозг, похоже, отказывался воспринимать катастрофу как реальность, подсовывая совершеннейший бред. Я даже не задумался, почему именно я был жив и наблюдал за всем этим. Тогда как — вон, у моего учителя свёрнута шея, я неизвестно в чьих кишках запутался, незнакомое тело со свёрнутой шеей свалилось на меня, это пилот, наверное, Ингу я не видел, а у Моза была явно пробита печень. Моз — не жилец.
Я был весь в крови, не мог себя осмотреть из-за постоянной болтанки — потолок и пол постоянно менялись местами, взгляд выхватывал разных знакомых и не знакомых людей или их части.
Тела своего я не чувствовал. Уши ничего не слышали. Я оглох или это временно из-за акустического удара от взрыва? Я ранен или при смерти? Можно вернуться в свой мир или меня воскресят тут? А как же Инга?..
Глава 26
Инга? Инга!
Я вижу как в тумане силуэт девушки, она идёт ко мне (или от меня? не понять) по тёмному коридору, и сзади неё ореол света из этого конца тоннеля.
ИНГА!
Я бегу к ней, изо всех сил, напрягаю мышцы ног и несусь как стрела, но пространство вокруг меня еле движется, а она не приближается. Вязну в патоке желтизны, яркий свет за ней поглощает её черный контур, остаётся только белый тотальный взрыв-вспышка, в которой и я начинаю растворяться.
Но тут меня что-то бесцеремонно выдёргивает куда-то, и я перестаю видеть. Я как будто ослеп — и это не чернота в глазах, как от перехода из света во тьму. А ещё голос, такой знакомый, и знакомо недовольный:
— Да что ж ты такой неугомонный-то! Подписался на свой хвост[1], проводником к нему выступить для этих его дружков, а он решил коньки отбросить! Давай-давай, приходи в себя, Павел, умирать тебе ещё рано, слишком много на тебя завязано.
Я вспомнил, чей это голос! Моего Кота, что в снах появляется!
— Я не твой кот! Совсем уже оборзели, сноходцы эти недоразвитые! Я тот, кто сам по себе, и свой собственный.
Вокруг меня ничего нет, я в какой-то серой дымке подвешен. Появляется кто-то ещё. Кота нет. Этот кто-то как будто наощупь, в темноте идёт, расставив руки в стороны.
Я вспоминаю, кто я. Дежавю какое-то. Но я вспоминаю и то, где я был до этого. И кого потерял. Или ещё не потерял? Начинаю дёргаться, она же там! Да и учитель! Я должен им помочь, если ещё жив!
— Пашка? Пашка! Ты где? Мы нашли…
Я понимаю, чей это силуэт. Он ищет меня.
И тут я вспомнил всё. И как сюда попал, в этот мир, и зачем, и кто в этом мне помог. Но об этом потом. Нет, Стас, давай в следующий раз поболтаем, я там сейчас при смерти, походу, и если сейчас не выживу, то это будет наше последнее общение в моей жизни. Хотя не факт — раз тут умеют воскрешать, но проверять, нужен ли я ещё этому миру, не хочется, я всё ещё хочу ЖИТЬ, зная, что там, за гранью — НИЧТО.
А ещё остальных спасать надо!
И я открыл глаза.
Я лежал по традиции на спине и смотрел в небо.
Огляделся. Повернул голову. В ушах как вата и ни одного звука, кроме тонкого звона на грани. Солнце слепит глаза. Вокруг поле, та самая Пустошь магов, под которой Лабаринт подземелья для новичков.
Лежу на земле, метрах в двадцати от вертолёта, лопасти вертушки которого вывернуты невообразимым углом наружу и закопались в грунт на метр — пока не остановились, они вырыли себе «ямку» на последних оборотах. Сам аппарат — полубоком на земле, светя мне «незащищенным брюхом» днища. Возле него тело незнакомого пилота, в неестественной позе, сразу ясно, что мёртв. Больше никого не видно.
Я попытался вскочить, и мне почти это удалось, но тут же рухнул на четвереньки, пытаясь помириться со своей головой, которая очень сильно на меня обиделась за такой резкий финт, и включила хэви-метал в колокольной обработке, колокол из которой и был моей головой, где чугунный язык набатом выбивал звонницу к вечерне или заутрене.
Аж земля подо мной зашаталась, и рот слюной наполнился внезапно. Я понял, что сейчас блевану, и не стал сдерживаться. Очумело полюбовался, как желчь пустого желудка впитывается в землю между травинками, и уже осторожно решил оглядеться, так и стоя на четвереньках. Резких движений делать не стоит, явный сотряс у меня.
А оглядеться надо было — могли нагрянуть те, кто стрелял.
Никого на подступах в округе не увидел, хотя времени прошло прилично, я уверен, с момента нашего крушения. Это подуспокоило слегка, и я додумался ощупать голову. Справа, выше над ухом, руке стало липко, и я увидел, что на ней кровь. Точно сотрясение. Но хоть соображаю и двигаться могу. Не вставая, пополз на четвереньках, шатаясь и ловя охуенные вертолёты, нет, даже вертолётищщи с дирижаблями.
Но я дополз до вертика, на всякий случай все же пощупал пульс пилота — так и есть, мёртв. Кабина машины стояла неудобно, и пришлось приложить усилия, чтобы заглянуть внутрь, где мы сидели. Меня-то выбросило, а вот остальных я увидел здесь всех.
Моз лежал с закрытыми глазами и вокруг него было столько крови, что он реально не жилец. Дотянуться до его пульса я не мог, но и так всё было ясно.
Мой маг и не состоявшийся учитель лежал в неестественной позе — без вариантов, даже можно не проверять, так живые, даже в отключке, лежать не смогут.
И тут я увидел в завале других тел ногу Инги, она чуть подёргивалась. Жива?!
На каком-то запредельном втором дыхании, новых силах, пришедших ко мне из заглубин других пространств реальности, я смог до неё дотянуться, ухватить и стал тянуть. На моё счастье, Инга подалась легко и я практически отскочил по инерции от вертолёта, вытянув её… ногу. Это была просто нога, оторванная от тела девушки.