Нас разделяло двадцать футов (6 м), и троица все еще не двинулась с места. Я увидела, как парень откинул полу пиджака, показывая, что за поясом у него была заткнута черная монтировка. У меня зашлось дыхание, но меня обнадежило, что не видно было ни ножа, ни пистолета. Пока.
Чейз фыркнул.
- Стоять, - приказал парень. Мы остановились.
- Мы не хотим неприятностей, - сказал ему совершенно не напуганный Чейз. Высокая девушка повернулась к парню и прошептала что-то ему на ухо. Теперь мы увидели, что эти двое были близнецами. У них были одинаковые лица, объединяющие признаки обоих полов: прямые брови, впалые от недоедания скулы, черные, сходящиеся треугольником на лбу волосы.
- Есть что продать? - спросила сестра.
- Мы ищем перевозчика, - сказала я.
Я почувствовала, как Чейз передо мной напрягся, и испугалась, что была слишком прямолинейной. Но было не похоже, чтобы эти люди собирались сдать нас в МН, по крайней мере не сразу. Наживаться на чем-то, права на что принадлежали МН, было незаконно.
- Мы продавцы автомобилей, не водители, - сказала девушка. Парень толкнул ее локтем.
Мне не понравился тон ее голоса. Или то, как она пялилась на Чейза.
- Вы знаете перевозчика или нет? - спросила я.
- Есть один в Льюисбурге, который путешествует в Джорджию и Южную...
- Нельзя в Льюисбург, - перебил ее Чейз.
- Тогда Харрисонбург, но это дальше.
- Туда нам тоже нельзя, - спокойно сказал Чейз. Я почувствовала, как сжались мои зубы.
- Плохой мальчик, - проворковала девушка. Она заигрывающе улыбнулась Чейзу. Я прищурилась в ее сторону и, хоть и было холодно, закатала рукав, чтобы показать кольцо на безымянном пальце левой руки.
Низкая девушка шептала что-то своему другу. Отвернувшись в сторону, она положила ладонь на свой выступающий живот. Внезапно я почувствовала к этим людям жалость. Ей было всего пятнадцать или шестнадцать - она были слишком молода, чтобы выходить замуж, - и, очевидно, нарушила Статут о морали. Возможно, поэтому они и жили в грузовике.
- За вами гонится МН? - спросила она.
Ни Чейз, ни я не ответили.
- Вам нужно в Ноксвилл, - продолжила она. - Теннесси. Вы это знаете?
Я вся обратилась во внимание.
- А что в Ноксвилле? - спросил Чейз.
- Перевозчик? - задала я наводящий вопрос, почувствовав, как ускорилось мое дыхание.
- Целая подземная железная дорога, - сказала высокая девушка. - Туда направляются много людей. Туда уехала половина наших машин. Тотальная распродажа, - рассмеялась она.
- Ноксвилл, - повторила я. Почувствовала, как Чейз рядом медленно выдохнул.
Мы снова напали на след.
* * *
День был долгим.
Новые Красные зоны - города, эвакуированные во время Войны, - и Желтые зоны, которые находились в полном подчинении МН, были отмечены яркими говорящими цветами на дорожных знаках и требовали многочисленных объездов на пути через Виргинию и Северную Теннесси. Иногда я начинала задремывать, но ни разу не заснула глубоко. Я балансировала на грани, мое сердце билось чуть быстрее обычного, а разум был полон волнений.
Иногда мои мысли неожиданно возвращались к девушке - сестре того парня, - и тогда я чувствовала горечь. Она настояла на плате за машину, а так как у нас не было ничего, что мы могли предложить им взамен, нам пришлось заплатить деньгами. Тысячу долларов. Наличными. За то, что, для начала, даже не принадлежало этим людям. Но так как они перелили себе весь бензин, наши руки были связаны.
И все же я не сожалела о сделке.
"Целая подземная железная дорога", - сказала девушка. Настоящее движение сопротивления. Мой разум не мог осознать, на что это должно было быть похоже. Люди, совсем как мы. Беглецы. Замышляющие нечто против МН. Мои фантазии казались слишком нереальными. Все, что имело значение, - кто-нибудь сможет доставить нас в Южную Каролину.
По мере того как день клонился к закату, в моей груди начало саднить от знакомого волнения. Мама была там, где я совсем скоро смогу с ней встретиться, но теперь, когда я думала о ней, мне являлись лишь отдельные образы. Ее короткие, украшенные аксессуарами волосы. Одетые в носки ступни, стоящие на кухонном полу. Я понимала, что мне нужно найти ее скоро, иначе моя память о ней продолжит исчезать.
Наконец мы приблизились к цели. Когда оставалось совсем недалеко до Ноксвилла, на шоссе увеличилось количество машин МН. Появились и другие автомобили. Их было не много, но достаточно, чтобы мы не выделялись. Это не облегчило нашего волнения, потому что все чаще стали встречаться милицейские патрули.
Затем мы увидели знак. ЖЕЛТАЯ ЗОНА. Западная половина Ноксвилля недавно была закрыта для гражданских и превращена в базу МН.
- Думаешь, они солгали? - нервно спросила я Чейза. - Отправили нас сюда, потому что мы недостаточно им заплатили?
- Нет, - ответил Чейз, хоть его голос и не прозвучал особенно убедительно. - Думаю, что самое безопасное место в тени врага. Сопротивление здесь.
Поэтому мы отправились прятаться под брюхом у монстра.
Чейз свернул на следующем съезде, после того как мы пересекли реку Холстон, и остановился на парковке у медицинского комплекса из песчаника, который принадлежал городскому госпиталю. Когда мы вышли из машины, нас встретили звуки и запахи живого города в час пик. Хоть я и провела в сельской местности всего несколько дней, от такого количества человеческих тел вокруг меня охватила паранойя и ощущение тесноты. Мне казалось, будто все смотрят на нас. Я чувствовала запахи канализации, пота, смога, которые наполняли душный воздух. Это лишь добавило мне ощущение еще большего неудобства.
Было свежо, но не холодно. Влажное небо низко нависло над городом. Приближался дождь. Чейз взял рюкзак и обошел машину. Ему не надо было напоминать мне ничего не оставлять. Я уже знала, что мы сюда не вернемся.
Мы пошли по улице и тут же оказались в окружении пешеходов. Некоторые спешили - им повезло: на них была рабочая форма, значит, у них была работа. По бокам улицы бездомные со своими картонными табличками просили милостыню. Некоторые люди дергались, чесались, разговаривали с невидимыми галлюцинациями. Наркоманы или психически больные. Акт о реформации отменил социальные программы, чтобы направить средства на содержание ФБР.
Здесь едва ли хватало всем места для ходьбы. Чейз был рядом со мной, и, хоть лицо его было мрачным, я знала, что он чувствовал себя лучше, нежели я. После бомбежки Чикаго он научился выживать в таких местах. В местах, где собирались люди, изгнанные из больших городов.
- Не забывай про свой тыл, - предупредил он меня. - И про мой, раз уж ты сзади, - добавил он, подергивая лямки рюкзака. Он переложил деньги в карман на груди.
- Где нам начать? - спросила я. Это был самый большой из виденных мной городов. Каким бы крупным не было здесь сопротивление, мы искали иголку в стоге сена.
- Следуй за людьми в грязной одежде, - сказал он. - Они приведут нас туда, где есть еда, где люди говорят.
Он был прав. Мы прошли несколько кварталов и обнаружили себя в мощном потоке голодных людей. На каждом телефонном столбе, на каждом заборе или двери были размещены выдержки из Статута о морали. Мы пересекли железную дорогу и пришли к месту, именуемому Рыночной площадью, - длинной зацементированной улице, по бокам которой стояли кирпичные здания с простыми фасадами. Эти здания когда-то, возможно, были магазинами, а теперь стали общежитиями, медицинскими пунктами или же были просто заброшены.
У противоположного края площади толпа была более плотной. Тысячи людей пришли сюда, чтобы найти еду или укрытие. Здесь были и Сестры в своих темно-синих юбках, с завязанными на узел платками; они копошились у временных коек лагеря Красного Креста. Я с трудом сглотнула, осознав, что могла быть на месте любой из них.
Когда краем глаза я заметила форменную одежду, в кровь мою впрыснулась доза адреналина. Чистая и разглаженная синяя ткань выделялась из моря облезлых лохмотьев.