– ПОЧУЧУЙ!!!
У меня возникло острое ощущение дежавю. Точнее, «уже слышал», но, тысяча чертей, как это будет по-французски, я не знала.
– Почучуй, ты оглохла?
Побледнев от ужаса, я на негнущихся ногах подошла к начальнику.
– Твоих пакостных ручонок дело?
Ищенко сунул мне под нос обрывок бумажки, с одной стороны поеденный шредером, со второй – уцелевший. В одном уцелевшем углу яркими буквами было напечатано название нашей компании, а прямо в ноздрю мне смотрела зелёная стрелочка. Точнее то, что от неё осталось.
«Пока думаешь, что сказать, – делай книксен. Это сэкономит тебе массу времени», так, кажется поучала Червонная королева Алису. Будь я в Стране Чудес или каком другом месте, непременно последовала бы совету. Расплылась в реверансе, пусть сто раз глупом, и лихорадочно соображала бы, что ответить. Но «Эверест» не Страна Чудес, а Ищенко не Чеширский кот, поэтому мне ничего не оставалось как только промямлить едва различимое:
– М-михаил Петрович...
– Что ты блеешь? Ты скажи, ты мне презентацию запорола?
– К-какую презентацию? – Широко распахнув глаза, я смотрела на шефа.
– Эту! – сорвался он и снова ткнул мне обрезанным зелёным графиком в лицо.
– Я ничего не трогала.
– Тогда откуда этот кусок в шредере? Какого хрена он там застрял? Где остальные листы? В наполнитель для кошачьего унитаза мне их превратила?
Сообразив, куда он клонит, я зачастила:
– Ничего я не делала. Сидела вчера допоздна, уничтожала все те бумажки, которые вы мне дали. Только те.
– Тогда что здесь делает кусок моей презентации?!
На этот вопрос ответ знали разве что знатоки...
– Миш, да не кипятись. – В самое пекло внезапно влез Костя. Широкоплечий, он внешне производил впечатление деревенского простачка. Лицо было круглым и добродушным, волосы – русыми, а глаза – серо-голубыми. Фаня говорил, что по вечерам Костя занимается борьбой. По лицу и не скажешь, зато по ручищам сразу догадаешься. – Распечатай ещё копию, а Тайка сбегает к девчонкам, сошьёт.
Милый Костя! Мне хотелось его расцеловать. Ведь и правда: зачем трепать нервы из-за пары листков, если всего за минуту можно вывести весь документ на печать и за пару секунд скрепить его степлером. Ну, хорошо. Сшить. Тогда минуты за три.
– Распечатать? – весь на нервах, присвистнул Ищенко. – Костик, это презентация для Родкина! Сечёшь? Копий больше нет! Даже, – Михаил Петрович постучал кулаком по процессору, – в этой железной башке. Это ведь Родкин, понимаешь, Костя?!
О ком они говорили, я не представляла, но помощник шефа вмиг побледнел, и стало ясно – поблажек мне точно не будет. Сколько же чёрных котов мне перебежало дорогу?!
– А встреча во сколько? – спросил Костя, глядя на Ищенко.
– Через полчаса, – махнул рукой тот и вытащил из кармана пиджака сигареты. Сообразив, что курить нельзя, бросил пачку на стол.
– Может, там не всё пропало? – робко вставила я.
– Действительно, Миш, – подхватил Костя. – Проверь, может хоть пара слайдов от презы остались.
– Да на ту презу теперь только кошкам ссать. – Михаил Петрович снова махнул рукой и швырнул обрывок бумажки с зеленой стрелочкой в урну. Рухнув на стул, зарылся пальцами в волосы и уставился в потолок, словно что-то обдумывал.
– Объяснишь Родкину на словах. – Костя искал варианты. – Ты уже столько лет работаешь с ним – он тебя с полуслова понимает.
– Костя, – застонал Михаил Петрович, – это же Родкин. Он любит, чтобы все было красиво и разложено по копеечке перед ним. За полчаса я разве только график ему вытащить из excel’а сумею.
– И что теперь делать? – Костя был окончательно растерян.
– Разрулим... – Ищенко тяжело вздохнул и взял со стола мобильник. – Дура, – злобно шикнул шеф в мою сторону, а сам принялся прокручивать список контактов в телефоне. – Свалилась на мою голову – не смыть никак.
Я стояла на месте, не дыша и не шевелясь, и не понимая своей вины. Ведь всё сделала так, как он велел. Пропустила через шредер только то, что он дал. Откуда мне знать, что в стопку затесалась важная? Будь в кипе бумаг его паспорт, я бы проявила бдительность. Но какой листок с графиками важный, а какой нет – этого я пока ещё не понимала. Сказать бы всё это в своё оправдание, да, как назло, язык онемел.