– Неудобно с Родкиным вышло... – пробормотал он, когда пиджаки были отброшены в сторону, заказ сделан, и по первой сигарете выкурено.
– Забей, – бросил я, стряхивая пепел в малахитового ежа.
Костя смотрел на меня, как на дебила.
– Петрович, это же Родкин...
– Ну, Родкин и что?
– Да рядом с ним все дышать боятся, а ты встречу на неделю перенёс.
– Я ничего не переносил. – Я чиркнул зажигалкой и затянулся второй сигаретой.
– А звонок?
Я фыркнул так громко, на обедавшие за соседним столиком дамочки оглянулись.
– Родкина на этой неделе нет в Москве. Умотал утром на футбол в Барселону, а жену в Милан на шоппинг отправил. А звонок... Хорошо я всех разыграл, а? Даже ты поверил!
Костя потёр переносицу.
– Но зачем?
Я затянулся и выпустил подряд несколько сизых колечек.
– Чтобы Почуеву напугать.
– А она прилично струхнула, – зашёлся смешком Константин.
– Угу.
Ещё одно колечко полетело прямо к фонарикам под навесом, которые зажигали, когда начинало смеркаться.
– А презу по холдингу сам восстанавливать будешь? Могу помочь и пересчитать коэффициенты прибыльности.
– Чё её восстанавливать-то? – хмыкнул я и кинул бычок в пепельницу.
Мне принесли цыплёнка, а Косте – шницель. Пора было хвататься за вилку и нож. Измученный макдаковскими гамбургерами желудок требовал срочно забить его вкусной едой. В противном случае угрожал развитием язвы.
– Петрович, ты чего-то темнишь... – промычал Костя с набитым ртом.
Я хрустнул поджаристой корочкой и ответил, тоже мыча:
– Родкин вернётся, я её ещё раз на печать выведу, и всего делов.
Чёрт, в этот раз повар переборщил с чесноком – весь остаток дня буду вонять.
– Ты говорил, копии не сохранилось.
– Костя... – застонал я, а цыплячье крыло чуть не встало поперёк горла. – Я похож на идиота, который ваяет презу для вип-клиента и не сохраняет её? Ладно наша уральская наивняша поверила, но ты? Ты же не с Урала.
– Я с Иваново, – сказал Костя, продолжая поглощать шницель.
– Тоже не фонтан.
– И что теперь? Тайка потратит неделю на бесполезную работу?
Я снова чуть не поперхнулся цыплятиной.
– Бесполезную? Костя, запомни, для этих... – я постучал костяшками пальцев по деревянному столу, наглядно поясняя, из чего сделаны мозги у стажёров, – бесполезной работы нет. А презентацию Почуевой не осилить. И, глядишь, через недельку заживём, как раньше, сугубо мужским коллективом.
Я потёр руки: то ли от радости, то ли стирая с ладоней и пальцев куриный жир.
Но твердолобый Костя решил поиграть в Шерлока.
– А кто через шредер презу пропустил? Ты что ли? Ну и фантазия у тебя...
Я пожал плечами и помахал рукой официантке, напоминая тем самым, что пора бы подать кофе.
– А пёс его знает, как листки там оказались. Может, я вчера вечером случайно в кипу бумажек сунул... Но подфартило мне славно, – причмокнул я губами, не столько предвкушая сладкую развязку истории с Почуевой, сколько вкус чудесного сливочного пирожного, который мне подали как комплимент к кофе. – Сам понимаешь, грех таким везением не воспользоваться.
– Лучше бы сразу уволил.
– А помучить? – После острого цыплёнка я пребывал в чудеснейшем расположении духа. – А заставить её расписаться в собственной никчемности? Доказать, что она не по прихоти моей уволена, а потому что ни на что не годится. Ей те слайды, Костя, никогда не повторить. Так что партия будет моей, и разыграю я её умело и со вкусом. Баб у меня в отделе никогда не было и не будет. А если одной удалось проникнуть, то таким дихлофосом побрызгаю, что сбежит и думать забудет про наш бизнес. Эй, девушка! – вытянул я шею и подозвал к себе официантку. – Нам счёт, а вот это пирожное отнеси такой эффектной блондиночке, которая сидит прямо у кадки с пальмой. На ней бежевая полупрозрачная блузка и туфли цвета лосося.
Расставшись с пирожным в пользу Леночки, я вытащил из бумажника несколько купюр и бросил на стол.