Весь час до прихода Ищенко я пыталась заниматься злополучной презентацией, время от времени зевала и потирала глаза. Папа обещание сдержал, прислал мне свежие цифры по «Урал-фудсу». На цифрах всё выходило удивительно красиво. Компания получала стабильно высокие доходы, и на её банковских счетах скопилось довольно много свободных денег. Неудивительно, что руководство отказалось от дополнительного выпуска акций. Зачем привлекать средства и платить бешеные комиссии банкам, если и так хватает и на инвестиции, и на бонусы, и на поддержание текущей деятельности? Я задумчиво пялилась в бесконечные ряды цифр, пытаясь угадать, что такого интересного в них разглядел мой многоуважаемый начальник, когда он шагнул на деск.
Вид у драгоценного шефа был плачевный: половина лица заплыла и окрасилась в чудесный сине-фиолетовый с багровым оттенком цвет. Вишенкой на торте смотрелась приличная ссадина на виске, покрывшаяся коричневой коркой. О синяках на теле мне приходилось только догадываться: их точно было много, но не раздевать же шефа при всех, чтобы проверить.
Деск погрузился в мертвую тишину. Коллеги безмолвно разглядывали потерявшее добрую долю прежнего очарования лицо. Да уж, с таким фонарем под глазом изображать привычную уверенность в собственном превосходстве довольно сложно.
– Миш, по тебе каток проехался? – первым из всеобщего ступора вышел Костя.
Перехватив мимолетный взгляд начальника, я опустила глаза и почувствовала, как щёки заливаются краской. «Ну вот, Тая! Сейчас нас к черту выгонят отсюда!»
За стуком собственного сердца я не расслышала, что ответил Ищенко. Только привычное «Почучуй, кофе!» заставило меня отмереть и броситься выполнять команду. Наверное, даже услышав эту фразу во сне, я бы немедленно встала и отправилась за американо. Но сегодня спускаться в кафешку на первый этаж было не тошно, а даже немного приятно: мне очень хотелось как-то угодить шефу. Может, тогда его боль будет меньше. Но кофе... это ведь такая мелочь. Чем бы ещё помочь?
Вернувшись на деск, я растерялась. Место начальника было пустым. Вместо того чтобы дожидаться кофе, Ищенко испарился в неизвестном направлении. А вернётся – заявит, что американо остыл, и отправит за новой порцией. Ну и пусть! После вчерашнего я готова была бегать за кофе, чаем и любыми другими напитками хоть целый день.
– Костя, вы не знаете, где Михаил Петрович? – любопытство оказалось слишком сильным, чтобы не спросить.
Помощник шефа, внимательно вглядывающийся в мониторы, кивнул головой туда, куда уже пялилась добрая половина трейдеров – на прозрачный куб, где генеральный директор «Эвереста» что-то втолковывал нашему руководителю. Последний при этом выглядел не слишком счастливым. Впрочем, его помятое и невыспавшееся лицо временно утратило возможность отображать весь спектр доступных человеку эмоций.
Переживание за шефа толкало меня вперёд, поближе к месту, где происходили волнительные события. Николай Васильевич и мой сатрап за стеклянными стенами директорского кабинета выглядели спокойно, но то была лишь вершина айсберга. По бегающему взгляду Михаила Петровича я поняла, что разговор был для него не из приятных. Засмотревшись, я чуть не наступила на ногу Ирочке Белкиной, которая стояла со стопкой бумаг на подпись и терпеливо ждала, когда директор освободится.
– Интересно, что они там обсуждают... – как бы невзначай произнесла я, но так, чтобы Ирочка гарантировано услышала.
– Известно, что, – фыркнула гламурная секретарша. – Уже весь офис обсуждает. Михаил Петрович явился в неприглядном виде, да ещё и на клиентов дыхнул. Первым раз его таким вижу. И понимаю ещё, если на выходных или в отпуске сорвался человек, но чтобы посреди рабочей недели...
– Ну, может, его хулиганы побили, – предположила я.
– Да если бы только в синяках было дело. От него же разит за версту!
Точно. Мне тоже ударил в нос тот характерный запах, исходивший от половины жильцов нашего дома в Карабаше. Но как-то я была уверена, что так пахнет обезболивающее.