Выбрать главу

Второй раз жена исчезла в сентябре; в тот день она отправилась сдавать отчет в канцелярию торгового надзора, в комнату 249 на третьем этаже А. Когда она вышла из дома, я слушал магические заклинания знахаря в исполнении Мунго Парка (племя куэкьют) из собрания Иды Хэлперн. Эти заклинания сочинил Сизакуолас - колдун из племени куэкьют. В начале там говорится:

Я родился в рубашке

Небесные силы мне помогают,

Я могу вернуть вам жизнь.

Жена заглянула ко мне в комнату и сказала, что идет сдавать отчет. Она нервничает. Говорит, что канцелярия переехала из Дворца правосудия. Разговор переходит на землетрясения. Для этого есть повод: земля трясется в Италии, а также в Персии и Турции. Мы говорим друг другу, что в Калифорнии люди живут в постоянной тревоге. От чего зависят землетрясения? Что можно сделать, чтобы предупредить их? Жена прощается, идет к двери, отворяет ее, затем возвращается назад, чтобы отдать мне газету, которую, как обычно, портье вставил в дверную ручку снаружи. На первой странице новые известия о землетрясениях. Узнаю, что разваливается и Городок, где я родился. Я уже знал, что месяц назад из него выселили жителей, потому что летом произошло триста толчков. Нынешней ночью большая часть домов обрушилась. В моей памяти эти места сохранились такими, какими я их видел двадцать лет назад. Я сказал жене, что хочу вернуться туда и посмотреть, много ли сохранилось от прежнего. Хотя бы затем, чтобы выбросить из головы всякие мысли о том, чего уже больше нет на свете. Жена посмотрела на меня отсутствующим взглядом. Снова заводит разговор о Дворце правосудия. Он тоже разваливается. Жена уходит.

Сейчас повсюду трясет. И все разом: рассудок моей жены, Дворец правосудия с адвокатами, ползающими в пыли, и судьями, взирающими на трещины в стенах. Эпицентр землетрясения - в моем Городке. Во вторник, в два часа ночи. Жертв нет, потому что в предыдущие дни ощущались слабые толчки и большую часть населения отправили в приморские гостиницы, за сорок километров от Городка, а оттуда - в разные города Италии. Затем полное разрушение. Я решил: съезжу посмотрю, хотелось бросить взгляд на родные места, - но так и не смог, потому что как раз в эти дни моя жена тоже чувствовала себя неважно. Что-то у нее не в порядке с головой: какая-то частица памяти отделилась от мозга и затерялась непонятно где. Землетрясение в моем Городке и землетрясение в голове моей жены - таковы два неприятных события. Затем новые небольшие землетрясения, все в той же средней Италии, с трещинами, обвалами и умеренными разрушениями, и наконец крупное, хотя и не самое крупное, в Лос-Анджелесе. Все в мире взаимосвязано. Я пытаюсь нащупать эту связь. Не знаю, видит ли кто-нибудь связь между одним землетрясением и другим, как я вижу зависимость между подземными толчками и встряской в голове моей жены.

Думаю, землетрясение, которое разрушило мой Городок, вызвал он. Он это старик, все еще продолжающий жить на развалинах. Он единственный, кто еще остался там. Журналист, бравший у него интервью, говорит, что слышал, как тот бранится. Сплошная брань и проклятия. Я тоже, как вы знаете, из тех мест, но вот уже двадцать лет живу в большом городе. Мне известны жизнь и странности этого старика. Он начал проклинать мир с сорока лет. Это было всеобщее проклятие: двуногим существам и неодушевленным предметам - воздуху, салату, воде, Муссолини, папе, богу. Существовали особые проклятия, обращенные к самому себе. Крик его разносился по улицам. Он просил себе смерть от удара, говорил, пусть выпадут у него зубы, да разразят его гром и молния. Женщин он называл не иначе как потаскухами, распутницами, дерьмом. А как-то на год заперся у себя в доме. Выходил только по ночам. Никто его не видел. Думали: может, умер. Тогда кто-нибудь стучал в дверь - убедиться, что он жив. В ответ всегда слышалось одно и то же: чтоб у тебя руки отсохли. Вши так и кишели на нем. С ними он разгуливал по улицам. Часто кидался вшами в людей. В темных залах кино множество насекомых расползалось от него по спинкам скамеек. Изголодавшиеся вши, жаждавшие впиться в младенческую головку или в мягкую женскую плоть. Старик промышлял сбором ненужной бумаги. Он подбирал ее на земле или на помойках. Так и жил несколько лет. Затем стал собирать кости на продажу. Похоже, он не стеснялся отправлять низменные потребности на глазах у публики. Били его за это не раз. Он никогда не смеялся. Либо смеялся, когда ничего смешного не было. Городок рухнул в два часа ночи. Старика не было дома: он орошал один из столбов портика на Главной улице. Те немногие, кому после первых же толчков удалось выбежать из дома и укрыться в поле, остались живы. Старик спокойно продолжал мочиться, даже когда мимо с криком промчался кто-то очумевший от страха. А он, застегнув ширинку, прошествовал на середину площади. Здания рушились, словно карточные домики. От пыли стало невозможно дышать. Вокруг старика отчаянно скулили дворняги. Два дня в Городке мельтешили военные и машины "Скорой помощи". Жители навсегда ушли из родных мест. Городок опустел. И старик остался в этой пустоте. Днем и ночью бродил он среди развалин, протаптывая тропинки и добывая пропитание на покинутых огородах. Не брезговал кошками и собаками. Когда он с ними расправился, то понял, что его спасение в мышах. Затеял бессмысленный труд по переборке камней и подсчету плиток от сохранившихся полов. На его глазах появились заросли сорняков, крапивы. На куче штукатурки пророс инжир. Старик исчеркал стены какими-то невразумительными надписями.

3

На этот раз ощущение утраты пришло сразу. Час тому назад жена вышла из дому, а я принялся слушать "Плач по усопшему эскимосу" - погребальную песню племени карибу для вызова души умершего. Навязчивый мотив заставил меня внезапно вспомнить о жене. Я представил себе, как бегаю по всему городу и зову ее. Тогда я тоже вышел и принялся ее разыскивать в вавилонском столпотворении Дворца правосудия: жена мне сказала, что пойдет в комнату 249, третий этаж А, чтобы вручить бюджет "Пермафильма" общества с ограниченной ответственностью. Я впервые вошел в здание суда и ощутил запах пота и зловонное дыхание деляг среднего и мелкого пошиба, вращавшихся в атмосфере диалектальных слов, среди которых выделялись, подобно рыбам, попавшим из воды прямо на сковородку, такие слова, как "поношение", "мошенничество", "растление", "преступность", "сутенерство", "похищение людей ради выкупа" и т.п. Направляюсь к лифту. Дожидаюсь своей очереди, вхожу, протягиваю руку и нажимаю кнопку третьего этажа. Моментально оказываюсь в длинном коридоре с множеством раскрытых дверей, ведущих в конторы, забитые бумагами. От шума и гама вянут уши. Отыскать нужный мне номер не так уж просто: все двери открываются внутрь и нужно зайти в помещение, чтобы проверить нумерацию на створках дверей, прижатых к стене. Мой номер никак не отыскивается. Тогда я возвращаюсь в коридор и останавливаю какого-то посыльного. Спрашиваю, где тут справочное бюро.